Виталий Вавикин - Эта короткая счастливая жизнь

Но прошёл год, а результата так и не последовало. Стефани обратилась к врачу, заранее оговорив полную анонимность визита.

Анализы ничего не показали, но слухи, которые стали появляться, заставили Стефани сначала возненавидеть врача, проводившего осмотр, а затем и Брюстера, за то, что он не смог дать ей то, чего она хотела, и, кроме того, оказался настолько глуп, что рассказал об этом Джоан Ливерик – молоденькой актрисе, не приглянувшейся Стефани уже потому, что приехала из Флориды и щеголяла южным акцентом, напоминая ей о родном доме.

Стефани попыталась закатить Брюстеру первый в жизни скандал, но закончилось всё это новой попыткой зачать первенца. После он убедил её съездить в Нью-Йорк и сделать ещё одно полное обследование в специализированной клинике.

По возвращению в Лос-Анджелес Стефани узнала, что Брюстер запустил новый проект с ненавистной ей сплетницей в главной роли. Молодая и свежая, с копной сливочных волос, большими зелёными глазами и доверчивым, немного напуганным взглядом – она напоминала Стефани точную копию сестры, когда той было лет двадцать.

Ещё задолго до выхода фильма критики выдали Ливерик значительные авансы, и Стефани не без желчи отметила, что постарался в этом Брюстер. Он увлёкся этой молоденькой девушкой, решив вложить в неё не только деньги, но и своё расположение.

Последнее показалось Стефани крайне оскорбительным, но ещё больше она почувствовала себя униженной, когда до ушей стали доходить слухи о романе Брюстера и Ливерик. Никогда в жизни Стефани не ревновала его. Может быть, для того, чтобы испытывать ревность, нужно по-настоящему любить человека, а уж любви между ними точно никогда не было.

Разрыв отношений, инициатором которого стала Стефани, пришёлся аккурат на выход картины с Джоан Ливерик в главной роли. Картина не принесла ожидаемого успеха, и получалось, что Стефани нанесла Брюстеру двойной удар: оставила в трудный момент, но это её беспокоило меньше всего. Решение было принято, и на попятный идти она не собиралась.

Увлечение Брюстера выглядело по меньшей мере омерзительным, однако Стефани спустя полгода сама невольно увлеклась молодым актёром, когда снималась в комедийной картине Уэгана Харпера. По сценарию она была молодой матерью, сын которой мечтает отправиться в Лас-Вегас и выиграть в баккара миллион долларов.

Сценарий не нравился Стефани, но актёр, который должен был играть её сына, невольно вызывал симпатию. Он был высоким прямолинейным парнем из Орегона, и Стефани думала, что, будь у неё сын в реальной жизни, то она бы хотела, чтобы он был похож на него.

Их роман начался на третий месяц съёмок. Сначала робко, а затем всё более и более увлечённо, Стефани окунулась в нахлынувшие чувства с головой.

Даже седовласый режиссёр Уэган Харпер, который хвалил актёров крайне редко, не смог не отметить перемену, произошедшую со Стефани. Это была её вторая молодость, второй рассвет. Она даже согласилась съездить со своим возлюбленным в Орегон и познакомиться с его родителями.

Кровать, на которую их положили, была жёсткой и пахла собачьей шерстью, здоровенный бульдог лаял всю ночь, но Стефани чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире.

Балтимор. Дом, в котором поселились Лаверн и его жена, был небольшим, но сад очаровал Вестл с первого взгляда. Благодатный климат оживил её, восстановив больные лёгкие и вернув лицу былой румянец. Болезнь ушла, и вместе с ней ушли воспоминания и страхи.

«Он не уйдёт. Он никуда не уйдёт», – думала Вестл, наблюдая за тем, как спит Лаверн. Седина посеребрила его виски. Тонкие морщины прорезали кожу лица. Но он ещё был свеж и молод.

Как странно порой знать, что человек старше вас на четырнадцать лет, и понимать, что он всегда остаётся моложе вас. Болезни и тревоги обходят его стороной. Печали и отчаяние не задерживаются в его глазах. Даже люди, которые уходят из жизни время от времени, забываются, оставляя лишь приятные воспоминания.

Нет, жизнь никогда не побьёт его. Никогда не сломит. Он будет ползти до последнего вздоха. Будет идти вперёд, источая оптимизм и непокорность, заражая этими чувствами всех, кто рядом.

Даже его друг Джаспер Самерсфилд после выхода на пенсию был потрясён и долго бродил по городу, не в силах найти себе место. Как сильно он напоминал иногда Вестл Лаверна. Как часто поддерживал и вселял оптимизм. Как светился мир, когда они с Лаверном оставались вместе.

Но сломался и он. Сломался, позволив Лаверну поддержать себя, одобрить, указать новые горизонты, к которым стоит идти.

Он доверился другу, доверился так же, как когда-то ему доверилась Вестл, потеряв четвёртого ребёнка. Простила роман с Джини Вольтс и позволила помочь отвлечься. – Уезжай в Майами и ни о чём не думай, – заверил её тогда Самерсфилд, пообещав, что когда они вернутся в Чикаго, Джини уже не будет в городе. Он всё понимал, знал, что нужно делать, и, делая, забывал об этом, помогая забыть и тем, кому помог.

Но Вестл не забыла. Та девушка – Джини Вольтс, она ведь могла забрать её мужа, могла заставить его уйти вместе с ней, а значит, раз это случилось однажды, то может случиться и снова.

Доверчивость Вестл умерла вместе с воспоминаниями Лаверна о Джини Вольтс. Без него жизнь начинала казаться невозможной. И речь не шла о трагедии, когда возлюбленные не могут жить друг без друга, не шла о душевных терзаниях и испепеляющей ревности.

Нет, Вестл была далека от подобного трагизма. Она не стала бы убивать себя, если ушёл Лаверн, не стала бы мучиться подозрениями, если узнала о его новом романе.

Она просто хотела жить. Строила свой мир, старательно оберегая его и всячески стараясь оставаться в его спасительной территории. Словно выброшенная на берег рыба, которая бьётся на песке, пытаясь вернуться в родную стихию, словно дерево, рождённое в тени, изогнувшее ствол, чтобы протянуть ветви к солнцу.

Такой была жизнь Вестл: тихая и спокойная, подчинённая естественной природе. Даже незапланированный переезд в Балтимор обернулся из необходимого лечения в новый этап жизни, к которому можно не только привыкнуть, но и научиться получать от этого удовольствие. Сначала Кристиан, возглавивший после выхода на пенсию Самерсфилда «Требьюн», купил соседний участок с домом для родителей в Балтиморе, чтобы мать разводила там цветы; затем дочери, приехав с детьми, спланировали будущий сад, приняв участие в строительстве; и, наконец, Лаверн, превратившийся чудесным образом из фотографа в трудолюбивого садовника, помог воплотить мечты в жизнь. Единственное, чего не смогла добиться от него Вестл – просыпаться с первыми лучами рассвета и ухаживать за капризными экзотическими цветами, которых в саду становилось всё больше и больше…