Gedzerath - Рождение легиона

– «Тепперь фот этого и эту, пйятнистую!» – вскоре, раздался рядом ненавистный голос старого убийцы – «Этта мойа путет! Дофольно йейо этот монстр потрюччил – теппер йа путту показывайт, как толжна услашдать самка свой косподин!»

«Что, подстилка, трудно? В тебе мало злости, и это плохо. Зато в тебе есть жестокость, которую ты зачем-то скрываешь, и это хорошо. Я чую, что даже Госпожа вряд ли способна на те ужасы, которые ты можешь делать с холодным сердцем – так научись выпускать их наружу. Покажи врагам свое истинную сущность, и пусть весь мир содрогнется, когда страж выйдет на охоту».

Эмоций не было. Страх ушел, злость не родилась – лишь холодная опустошенность, каплями соленой влаги лежавшей на моих щеках. Повинуясь мягкому пинку кошачьей лапы, я поднялась и молча, не открывая рта, принялась за дело. Как кукла. Как живой автомат.

«Отвлечь внимание взглядом в глаза. Выхватить оружие, болтающееся на боку врага. Кинжал, рукоять средней толщины, на один удар хватит. Работаем».

Нелепо вскурлыкнув, грифон заорал, а затем, хрипя, повалился вперед, царапая острыми когтями свою морду и пытаясь вытащить кинжал, глубоко засевший в глазнице. Крови было не много, но судя по хрипам и подогнувшимся задним лапам, я задела мозг. Вот и хорошо. Теперь, нужно было разобраться с остальными.

«Прикрыться дергающимся телом от ударов копий. Тяжелый – значит плотный, остановит даже бросок копья. Подхватить падающую булаву. Бросить в первого приблизившегося. Завладеть оружием. Работаем».

Самый быстрый, и не исключено, что и самый смелый из этой банды попал под раздачу вторым. Подхваченная булава с неожиданной силой вырвалась из моего захвата, стремительно соприкоснувшись с подлетевшим ко мне бандитом, и с тошнотворным хрустом проломила ему череп, на мгновение окрасив его голову едва заметной зеленоватой вспышкой. Бросив содрогающееся в последних конвульсиях тело, я переместилась за рухнувший рядом со мной труп, распластавшись на окрашенных красным досках платформы. Оставшиеся пассажиры в ужасе заголосили, когда стремительно упавший с небес грифон вдруг судорожно взмахнул своими крыльями – и застыл на месте, нелепо двигая передними лапами, словно надеясь дотянуться ими до копья, наконечник которого высунулся из его спины. Мне оставалось лишь придать ему дополнительное ускорение, и спустя мгновенье, хрипло кричащий бандит ударился о стену вагона, крышу которого уже лизали языки огня.

«Визуально опознается лишь один. Завладеть оружием убитого. Прямой, длинный меч с тяжелой рукоятью и здоровенным шаром противовеса. Удобен для ударов и фехтования. Противник с копьем – скрыться в вагоне. Работаем».

Скрывшись в дыму, расползавшемуся по станции, я запрыгнула в вагон, едва успев убрать свой зад от яростного удара копья, с треском проломившего деревянную дверь тамбура. Закатившись внутрь, я поднялась и быстро развернулась, встречая вломившегося внутрь грифона энергичным ударом левой. Наличие у него короткого кинжала оказалось неприятным сюрпризом, но мне было плевать. Отбросив бесполезный меч, я попыталась бороться с ним грудь на грудь, но быстро поняла, что проиграю этот бой, и все, что мне оставалось делать – это удерживать его лапу, поигрывавшую острым лезвием грязного, давно не чищеного кинжала.

«Удар клювом. Уклониться. Шею больно – кажется, достал. Противник начинает дергать лапой, зажатой под бабкой правой ноги. Скоро освободится. Отвлекает клювом. Промахнулся. Попал по груди. Перегрызть горло? Укусить за клюв? Единственный выход. Работаем».

Захрипев от натуги, я постаралась уклониться от очередного выпада, и поймав врага на опрометчивом вытягивании шеи, я повернула голову и изо всех сил вцепилась зубами в грязные перья, мгновенно забившие мне рот. Как и у всех куриных, шея грифона оказалась крайне тонкой, и лишь густая подушка из перьев, лезших ко мне в рот, придавала ей столь внушительный вид. Мне хватило секунды, чтобы выплюнуть эту царапающую язык гадость и уже на противоходе, вцепиться в желтый, потрескавшийся клюв, уже наметивший своей целью мой блестевший от слез глаз.

«Хруст. Приятно. Кажется, из носовых ходов что-то полезло. Сопли? Неприятно. Противник отступает, выронив кинжал. Подобрать меч. Враг вывалился на платформу. За ним. Ползет к гражданским. Остановить. Работаем».

Сбившиеся в кучу пони дружно заорали от ужаса, увидев ползущего к ним грифона, задыхающегося, перхающего кровью, зажимающего странно сплющенный, свернутый на сторону клюв. Но еще громче был вопль, когда из стелящегося с бодро занявшейся крыши вагона дыма появилась моя фигурка и молча, без каких-либо эмоций, обрушившая длинный меч на спину бандиту, пригвоздив его к заляпанным грязью и кровью доскам перрона. Подняв глаза, я бездумно, непонимающе глядела на отползавших от меня соплеменников, испуганно кричавших и прикрывавшихся зачем-то передними ногами, а потом, с резким всхлипом, рванулась прочь – к началу состава – туда, где уже ярко полыхал паровоз, извергая из себя грохочущие выстрелы лопающихся дров, гулко горевших в тендерном вагоне. Никто не смог бы выжить в этом полыхающем аду, и глухо застонав, я рванулась прочь, яростно дергая двери вагонов. Наконец, мне посчастливилось найти разбитое окно, через которое не так давно был выброшен один из бандитов, и не раздумывая, я подпрыгнула – и скользнула в дымный, чадящий ад.

– «Графит! Граф… Блядь!» – дым спускался все ниже и ниже, заставляя меня громко, хрипло дышать, ежесекундно заходясь громким, заливистым кашлем. Красиво и страшно горел потолок, выбрасывая извивающиеся языки пламени, диковинными цветами облизывающие обуглившиеся доски и изгибаясь, пожиравшие сами себя. Помутневшие стекла чернели и лопались, на мгновение, впуская в окна струи свежего утреннего воздуха, от которых огонь вспыхивал еще ярче и радостнее. Ближайший к паровозу вагон был отведен под сидячие места для небогатых пассажиров, и мне приходилось пробираться сквозь море свертков, седельных сумок и рюкзаков, во множестве раскиданных по полу. Заглядывая под каждую лавку слезящимися от дыма глазами, я наконец дошла до середины яростно горевшей коробки, где и обнаружила…

– «Графит! Графит, милый!».

Слава богиням, это был не он. Раскинувшееся на лавке тело было большим, но бежевое тело химеры с птичьими крыльями и клювом подсказали мне, что это был не тот, кого я искала. Застыв в луже крови, обильно натекшей из разодранного, перекушенного горла, грифон незряче уставился застывшими глазами в потолок, и падающие с него угольки уже начали прожигать проплешины на песочного цвета шкуре.

«Куда же он делся? Неужели они утащили с собой даже его тело?» – я не хотела, не могла уйти оттуда, не найдя хотя бы его труп, но яростно гудевший огонь подступал все ближе, и мне пришлось попятиться, отворачивая морду от волн жара. Запнувшись за ногу бездыханного грифона, я обернулась – и с тихим вскриком подхватила тяжелое, золотое полукольцо, оставшееся в лапе убитого. Похоже, он судорожно цеплялся за крылья рвавшего его глотку пегаса, и в последнем усилии смог сорвать эту дорогую для нас вещь со своего убийцы – но это ему не помогло. Сипя и кашляя, я сделала шаг назад, затем другой, отворачивая морду от ревущего пламени, перекинувшегося с потолка на стены и пол. Дверь, ведущая в тендерный вагон уже полыхала, сотрясаясь от рева бушевавшего за ним пламени, охватившего паровоз. Ощутив запах паленого, я не выдержала и сорвалась, поскакав вглубь поезда, едва не промахнувшись в дыму мимо разбитого окна, через которое я проникла в вагон. Черный дым ел глаза, стелясь густым одеялом по перрону, и в его клубах я увидела лихорадочно мечущиеся фигуры, дружно прилипшие боками к вагонам. Кажется, они пытались что-то сделать с оставшимися вагонами, но я не стала останавливаться – крохотный уголек надежды, щелкнувшей искрой попавший мне в душу, умер, оставив лишь бездушную, ледяную решимость, и я лихорадочно взмахнула опаленными, пахнувшими гарью крыльями, в несколько взмахов высоко подняв себя в воздух.