Gedzerath - Рождение легиона

– «Третья контуберния Четвертой кентурии, легионер Найз Дэй, примипил!» – увидев меня, вытянулся жеребец, стукнув копытом по груди – «Выполняю воспитательный наряд! Пока все хорошо, беспорядков не замечено. Противник в виде трех куч снега окружен и скоро будет побежден!».

– «Хорошо» – хмыкнув, кивнула я, невольно покосившись на сероглазую кобылу, ревниво прислушивавшуюся к нашему разговору с деланным безразличием на морде – «А лимон уже съел?».

– «К-какой лимон?» – удивился мой подчиненный, с недоумением оглядывая свои бока, словно ожидая увидеть на них седельные сумки, полные экзотических и ставших довольно дефицитными плодов – «Нам сегодня только яблоки…».

– «Обыкновенный. Чтобы удовольствие с морды стереть» – коротко хохотнула я, направляясь в сторону парадной двери Кантерлотского Театра – «Смотри, ловелас, она выглядит записной ревнивицей!».

– «Враки!» – донесся до меня сердитый выкрик, оборванный захлопнувшимися дверями. Конечно, мне пришлось гораздо легче остальных, хотя весь Легион, с подачи моего фрументария, почему-то посчитал, что это именно я отбила своих вояк у принцесс, рассерженных таким некрасивым происшествием, случившимся вопреки их воле, подкрепленной неофициальным, но от этого, не менее грозным напоминанием. Как оказалось, пока я дулась на весь мир вообще, и на себя – в частности, Селестия, прекрасно помнившая недавние, по ее меркам, события, когда приглашенные на празднования гвардейские части сцепились друг с другом в общих казармах, и успели основательно намять друг другу бока, пока не были остановлены своими командирами, спешно вернувшимися с какого-то приема, разослала по всем приглашенным частям устное напоминание о необходимости сохранения и поддержания порядка. Как оказалось, все мои знания о Гвардии были лишь верхушкой айсберга, и на очередном разборе, устроенном пред взором раздосадованной богини, я впервые узнала о том, что эта, кажущаяся монолитной, военизированная организация, как выяснилось, не такая уж и крепко спаянная команда, и базирующиеся в Мейнхеттене части вполне могли не любить, и даже презирать «расфранченных снобов» из кантерлотских казарм, впрочем, плативших им той же монетой. А ведь была еще десятка «Смелых Бунтарей» из Эппллузы, филлидельфийские «Синие Щиты», «Горцы» из Трамплевании и «Каменные Копыта» из Нью Сэддла – все эти части, насчитывавшие от десятка до полутысячи бойцов, имели славу бесстрашных задир, и собравшись в одном месте, редко не учиняли какого-нибудь беспорядка, периодически, устраивая самые настоящие драки, слухи о которых, впрочем, редко выходили за территорию казарм, и лишь подогревали к ним интерес кобыльего населения страны.

Про потасовки среди крылатых отрядов Клаудсдейсла и Лас Пегасуса говорить не приходилось вообще – среди пегасов любое сборище, на котором присутствовало более десятка крылатых лошадок, редко обходилось без споров, небольших соревнований и открытых потасовок, после которых участники общего сбора, нередко, отправлялись прямиком в свои койки, залечивать ушибы, растяжения и основательно пощипанные перья.

Кланяясь и оправдываясь перед рассерженной принцессой, мы клятвенно пообещали не допускать подобного впредь, и в конце концов, свели все к «Дискорду», который, как говорится, опять не вовремя «попутал» обе стороны ввязаться в эту потасовку. Присутствовавший вместо своего задиристого подчиненного, Вайт Шилд не выглядел слишком удрученным, и после покаянных извинений, принесенных сердито хмурившейся Селестии, даже соизволил проститься со мной, не обозвав при этом «мелкой негодяйкой» или «пятнистой мерзавкой», что навело меня на мысль, что меня вновь, нагло и неприкрыто использовали. Эта мысль была подкреплена и синими кудрями Фансипантса, мелькнувшими в придворной толпе, продолжавшей ошиваться на каждой мало-мальски значимой церемонии в надежде попасться на глаза августейшим правительницам – единорог быстро лавировал в придворной толпе, и судя по всему, уже охотился на какую-то важную рыбу. Что ж, мне оставалось лишь кивнуть встретившемуся со мной глазами знакомому, и тихо вздохнув, покинуть тронный зал, направившись в покои своей Госпожи, ведь в тот момент, у меня была куда как более животрепещущая проблема, нежели мнение о произошедшем богатых и влиятельных родов.

Меня волновало происходящее с Луной.

Вот уже несколько дней, прошедших с моего восстановления в должности, с которой, впрочем, меня никто и не снимал, меня беспокоило то, что происходило с моей учительницей и подругой. Окунувшаяся с головой в круговерть балов и празднеств, Луна, казалось, даже начала испытывать от этого некоторое удовольствие, но вот уже который день, я видела, что моя повелительница выглядела все более и более уставшей. Принцесса стала вялой и апатичной, время от времени, даже забывая поднимать на небо свою луну – возвращаясь под утро, она машинально выпивала огромную кружку кофе, ждавшую ее на маленьком столике у двери, и просто падала на постель, доверяя мне или своим служанкам позаботиться о ее регалиях и уложить ее так, как подобает знатной особе. Рассеянная и вялая, она, казалось, выматывала себя, участвуя в каждом празднестве, в каждом торжественном мероприятии, но я ясно видела непонятную тоску в ее глазах, по вечерам, частенько обращенных к ночному светилу.

– «Она вновь начала разговаривать с луной» – сказала мне Селестия, заботливо поправляя одеяло на спине сестры, опять уснувшей до того, как я смогла произнести хотя бы пару слов после ее возвращения из Бального зала, в котором Принцесса Ночи почти до самого утра присутствовала на награждении каких-то звезд сценического искусства – «Иногда мне кажется, что она делает это нарочно, выматывая себя до предела, заставляя себя делать то, что ей не слишком нравилось еще тогда, и явно, не слишком нравится делать сейчас. Она никогда не любила эти долгие, скучные приемы, на которых бряцавшие мечами и доспехами знатные пони были заняты лишь демонстрацией самих себя, подтверждением собственной значимости и своего статуса. Можешь мне не верить, но это она изобрела тот строгий придворный этикет, пугающий даже матерых офицеров, по долгу службы или по праву происхождения, часто крутящихся при дворе – тому, что она так долго и не сказать, что безуспешно, пытается научить и тебя, Скраппи. Поверь, принцессой быть не менее сложно, чем командором, а может быть, даже и сложнее – слишком много глаз глядят на тебя, оценивая каждый твой жест, вздох, моргание глаз; слишком много ушей ловят все интонации твоего голоса, и каждый твой вздох или пауза расцениваются как изменение баланса сил. Достаточно приветствовать гостей не в том порядке, как обычно – и воцаряется паника на бирже, одни рода считают, что их власть уменьшилась, в то время как другие могут посчитать, что им оказано высочайшее доверие, хотя все, что тебя занимало в тот злосчастный момент – это забавная шляпка на голове новой подруги какого-то представителя провинциального дома. Боюсь, что мое наказание, задуманное более как шутка, вновь может подтолкнуть ее на этот темный путь, с которого ее с трудом смогла вернуть моя верная ученица».