Gedzerath - Рождение легиона

– «Они уходят на север, не оставляя никаких следов. Все жеребцы и кобылы сейчас ищут этого жеребенка, но…» – мотнув головой, пони прервал разговор, и тяжело вздохнув, потрусил вниз, в сторону деревни. Мотнув головой в его сторону, призывая своих ребят не отставать, я пустилась за ним, старясь не потерять бурую спину среди летящих над заснеженной землей клочьев тумана. Странная аномалия вновь подняла температуру и влажность, и, уже подходя к небольшой площади в центре деревни, я почувствовала, что еще немного – и просто рухну на землю, обливаясь потом под своими доспехами. Толстая войлочная подкладка мгновенно пропиталась влагой, скользя по мне, словно намыленная пижама, и все, о чем я мечтала в тот момент, была бадейка с теплой, или хотя бы прохладной водой, но – только после посещения того заведения, куда даже принцессы ходят пешком, теряя при этом толику божественного достоинства.

Однако жизнь внесла свои коррективы в мои планы, чему, впрочем, я уже почти не удивлялась.

– «Что это там?» – насторожился наш проводник, уставившись на толпу, неподвижно стоявшую в центре площади – «Неужели нашли?»

– «Похоже, что нашли» – помрачнела я, разом забыв про собственные проблемы. Сгрудившись, пони стояли кружком, спина к спине, и, казалось, о чем-то негромко разговаривали, опустив головы до самой земли – «Так, ребята! Эту – в один из домов, стеречь! Трое – со мной!»

– «Думаешь, дело плохо?» – поинтересовалась Черри, глядя на столпившихся на площади жителей – «И почему они не несут его в дом, раз нашли?».

– «Потому что над живым так не стоят, Черри» – негромко буркнула я. Однако мои слова услышала одна из гвардейских кобыл, умудрившаяся при этом громко вскрикнуть, выдавая наше присутствие жителям деревни. В мгновение ока круг пони рассыпался, и в следующий момент мне пришлось отступить на крыльцо ближайшего дома, вталкивая в него сжавшуюся обвиняемую, к которой рванулось большинство сельчан – «Назад! Назад, я сказала!»

– «Это она! Она!» – громче всех орала какая-то молодая кобыла, по щекам которой бежали дорожки слез. Её светло-голубая шерсть намокла, и в цвете факелов и фонарей казалась темно-синей, словно она всю ночь обливалась холодной водой, блестевшей среди густых прядей хрусткими льдинками – «Дайте мне пройти! Я хочу посмотреть ей в глаза!»

– «Посмотри в мои, если хочешь!» – грозно рявкнула я, ударом крыльев поднимая небольшую снежную бурю – «Всем стоять и не дергаться! Работает Легион! Все, кто будет заниматься непотребством, будут считаться соучастниками! Ясно?!»

– «Легион? Не знаем никакого Легиона! Отдать нам эту кобылу!» – проорал кто-то, напирая из задних рядов – «Вы посмотрите, что она с ним сделала!»

– «Посмотрим! Обязательно посмотрим!» – торжественно кивнула я. Главное было занять эту толпу, возглавить ее, и уж потом, повести туда, куда нужно – «Но чтобы подозреваемая не убежала, мы должны ее запереть! Есть в этом доме комната без дверей и окон?»

– «Да бросить ее в отхожее место, и вся недолга!» – не очень уверенно предложил кто-то – «Утопнет – да и Дискорд с ней, с ведьмой!»

– «Вот тебя туда и бросим, раз такой умный!» – рыкнула я, стараясь поддерживать начальственный тон и нужный градус неадекватности, не давая разгоряченным жителям деревни прийти в себя и начать хотя бы немного соображать – «В общем, нужно двое добровольцев – охранять дверь. Еще один – под окно, чтобы не убежала».

– «Я! Я готов!» – послышались голоса из толпы. Выбрав глазами самых здоровых и не слишком бойких из жителей, я ткнула в них копытом, оставив прочих томиться в недоумении возле крыльца.

– «А мы? Что теперь делать-то?»

– «Суд будет открытым и скорым!» – торжественно, словно комиссар, провозгласила я, хотя предчувствие чего-то нехорошего уже затапливало мое сознание, словно радужная нефтяная пленка, расползающаяся по мелкой лужице – «Поднимите, пожалуйста то, на что вы там смотрели, и внесите в дом. Негоже ему так… Лежать-то…»

Последние слова, произнесенные нормальным, слегка охрипшим голосом, подействовали лучше всего. Мрачно кивнув друг другу и отводя глаза от темного свертка, чернеющего на снегу, пони потрусили к центру площади. Вскоре, мы собрались в широкой комнате большого дома, мрачно глядя на стол, на котором лежала чья-то толстая вязаная куртка, покрытая густым слоем инея. Снег и лед покрывали ее равномерно, а толстые сосульки, свисавшие с краев вязаной ткани, уже начали свое тихое «кап-кап», словно плакальщицы, заводящие заупокойную песнь.

– «В проруби его нашли. Ниддл Фир за водой пошла, для купания, а тут…» – откинув захрустевшую материю, я стиснула зубы, пережидая волну ужаса, прокатившуюся по моему телу, и словно таран, ударившую по голове. Нашему взгляду предстала поистине ужасная картина – выгнутое дугой, маленькое тельце было буквально распотрошено на части, словно кто-то ужасный, не ведающий жалости, рвал на части малыша, и лишь наигравшись, бросил останки изуродованного тельца в теплую воду ключа. Я молча стояла над телом, тупо глядя на задние ножки жеребенка – болтавшиеся на обрывочках кожи, они лежали рядом с туловищем, и от этого зрелища мне одновременно хотелось и закричать, и молча продолжать стоять рядом, не в силах сдвинуться с места. В голове билась глупая, хаотично мечущаяся мысль о том, что нужно было срочно что-то делать, куда-то бежать, что-то говорить… И одновременно с ней, росло понимание того, что делать что-либо уже было поздно.

Однако…

Сощурив глаза, я присмотрелась к телу повнимательнее. Потом, не обращая внимания на ропот толпы, перевернула его на бок, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы не вывернуться наизнанку прямо тут, среди всей этой деревенской братии.

– «Его нашли в… В проруби?»

– «Да. Вот, она. Фир даже ныряла за ним, пока не вытащила» – кивнула головой какая-то старуха – «Ох, богини-богинечки, да что ж это за лишение-то такое? За что ж такая напасть-то? Волки поели, бедного!».

Поглядев на меня, белая пегаска отшатнулась, и отвернувшись, двинулась в сторону комнаты, где закрыли бежевую кобылу. Я вскинула было голову, но тут же вернулась к осмотру, заметив, что за моей подругой двинулся еще один легионер.

– «Почему волки?» – поинтересовалась я. Мои копыта легли на хрустнувший труп, и принялись аккуратно исследовать его, нежно поглаживая уже мертвую плоть жеребенка. Сколько ему было? Семь? Десять лет? Он был уже достаточно крупным, и, наверное, в Понивилле, уже ходил бы в школу, с радостным криком прибегая домой…

«Сосредоточься! Не время! Помоги ему, хотя бы вот так!»

– «Уже месяц, как они ходят по деревне ночью. Опасные звери!» – передернувшись, пони завертели головами, словно опасаясь, что оставшиеся на улице гвардейцы не устоят против сказочных зверей – «Следов не оставляют… Ну, на снегу не оставляют. А стены домов и доски на крыльце у многих исцарапаны. Словно в дома они рвутся, к пони. И вот… Дорвались».