Ольга Голотвина - Два талисмана

— Один удар — и твой сын в Бездне. Где перстень?

— Под подушкой… — с бессильной ненавистью прохрипел Лабран.

На что надеялся Прешдаг, когда бежал на место встречи девицы с покупателем?

На чудо. Только на чудо.

Другой надежды у него не было — только на милость Безликих, которые сжалятся… нет, не над ним, конечно. За что жалеть безмозглого пропойцу, загубившего самое дорогое в своей жизни? Нет, сжалятся над безвинной цирковой мелюзгой, над преданной и терпеливой Рейхой, над прочими бедолагами-циркачами… Да сожри его, Прешдага, демоны! Пусть боги пожалеют хотя бы медведя Вояку, который столько лет потешал народ плясками и шуточной борьбой с укротителем… а теперь славную зверюгу пустят на окорока и шкуру!..

Ну, что бы стоило богам устроить так, чтобы встреча задержалась! Чтобы вот сейчас, именно сейчас посланница Вьямры стояла перед покупателями и вела с ними рискованную беседу! А он, Прешдаг, небрежно так возник бы рядом, одним своим видом показав, что девушка в полной безопасности. И старая ведьма Вьямра никогда не узнает про шашни Прешдага со стражей, и скостит часть долга, и даст отсрочку, даст!..

Увы, не пожалели боги ни трудолюбивую и веселую цирковую мелюзгу, ни твердую духом страдалицу Рейху. И даже Тот, Кто Хранит Всякую Неразумную Тварь, не озаботился судьбой умнейшего из дрессированных медведей.

Пустым оказалось ущелье! Прешдаг тупо прошел его насквозь — туда, где можжевельник стоял первой линией обороны, защищая подступы к гранитной стене. Зачем циркач сюда притащился? Почему не повернул прочь, едва поняв, что безнадежно опоздал?

Как теперь быть? Что врать Вьямре? Девица наверняка донесла уже своей хозяйке: мол, защитничек не явился на условленное место. Не иначе, в запой ударился…

По высокой осыпи вдоль склона — следу недавнего обвала — убитый горем человек лишь скользнул взглядом. И как же так вышло, что в сгустившихся сумерках взгляд этот сумел зацепиться за торчащий из-под камней клок материи?

Прешдага словно встряхнуло. Он яростно огляделся. Никого, никого…

Пал на колени. Вгляделся.

Не просто тряпка! Шаль! Та, что была на плечах девицы! Там, под камнями, — тело девушки, которую ему велели защищать и охранять!

С ревом верзила набросился на завал, как на врага. Камни раскатывались, били великана по рукам и ногам, но тот не обращал внимания на боль.

Вскоре ясно стало, что тела под завалом нет — только тряпка, бывшая некогда шалью. Зато обнажился большущий валун, а на нем — ларец с расколотой крышкой.

Над ущельем мчались тучи, за скалами выл ветер, а под темнеющими небесами стоял пораженный, едва не потерявший рассудок человек.

Серебро! Сундук серебра! Боги, вы все-таки смилостивились над Прешдагом!

Неверяще тронул холодный металл. Взял одну монетку, прикусил зубом. Настоящая!

И тут же устрашился: а вдруг недоверие оскорбит тех, кто послал ему подарок? Сказители толковали про людей, которые отыскивали клады, но при этом вели себя недостойно, за это золото и серебро превращались в камни…

Укротитель ревнивым, жадным жестом запустил руки в монеты… и вскрикнул в ужасе.

Камни! Ларец до самого дна забит камнями!

Как ни странно, последнее потрясение помогло Прешдагу опомниться.

Может, боги и превратили серебро в камни — но, хвала им, верхний слой так серебром и остался. А может, камни там были с самого начала. Кто-то кого-то хотел обмануть. Он, Прешдаг, догадывается, кто и кого.

И пусть! Плевать ему на чужие хитрости. Для него этот ларец — драгоценная находка. В темноте глупо считать монеты, да и плохо у циркача со счетом. Но так, на глазок… хватит, небось, чтоб долг заплатить. А не хватит, так остальное-то проще наскрести!

Нет, он не пропьет ни монетки из этих денег. Ни единой монетки. Надо перепрятать ларец. Поближе к цирку — под обрывом или под крыльцом брошенного дома. Потом уговорить Спрута и колдунью выпустить труппу из конюшни. Убедить Вьямру, что он, Прешдаг, всеми силами старался защищать девицу, но барышня от него ускользнула.

А деньги пусть Рейха сочтет. И пусть придумает, как объяснить зловредной старухе, откуда у нищего цирка вдруг взялось серебро. Рейха — умница, придумает что-нибудь. И Финкуд ей подсобит, у клоуна голова толковая…

Прешдаг оторвал повисшие на петлях обломки крышки, чтобы не мешали, и взял сундучок под мышку. Конечно, если выбросить камни, нести бы легче, но это не пришло силачу-укротителю на ум.

Твердым шагом поспешил он из ущелья. И пусть смилуются боги над ночными грабителями, если те посмеют задержать Прешдага на его пути к Галечной площади!

Когда Ларш подошел к дому менялы, уже стемнело.

По пути охотничий азарт молодого стражника успел остыть. Юноша представил себе: вот он стучится в чужой дом, вот входит, обнаруживает там мирно ужинающее семейство. И о чем он спросит этих людей? «Не заходила ли к вам, господа, некая девица? Как зовут — не знаю, как выглядит — представления не имею, но думаю, что замыслы у нее злодейские…»

Над ретивым дуралеем будут хохотать все окрестные чайки!

А если укротитель ему наврал, лишь бы удрать?

Но далеко ли удерет, если вся его семья в заложниках?

А вдруг…

Ларш задохнулся, словно его ударили в грудь.

А вдруг коварный хозяин цирка нарочно услал его на первую же попавшуюся улицу, чтобы отвлечь, а сам со всех ног побежал в «Жареную куропатку»?

Мирвик охраняет девушек… Да что Мирвик — против этого слона?.. Может, Прешдаг уже утащил Авиту на пустырь, угрозами и побоями заставил снять чары с дверей конюшни… А потом ищи-свищи рассыпавшуюся во все стороны труппу по аршмирским притонам!

Это так ясно представилось юноше, что он едва не кинулся выручать Авиту.

Но тут из дома донесся крик.

Ларш встревоженно метнулся к забору. Крик не повторился. Парень подтянулся на руках, оглядел мирный дворик и дом с плотно закрытыми ставнями.

Но ведь кричали же, кричали!..

Ларш быстро оглянулся — улица пуста, ни стражи, ни прохожих! — и перемахнул через забор. Бегом бросился к крыльцу, забарабанил в дверь. Никто изнутри не отозвался.

Парень спрыгнул с крыльца, подбежал к окну, постучал в ставни:

— Откройте! Городская стража!

И тут повторился вопль — чудовищный, переходящий в хрип.

Ларш поспешно вернулся на крыльцо, ударил в дверь плечом, затем рванул на себя… и тут она легко распахнулась, открыв темную прихожую.

«Да тут не заперто!» — охнул про себя Ларш.

— Где ждет корабль и как зовут капитана? — ровным голосом продолжал гость допрос.

Разве мог Лабран молчать, если лезвие ножа касалось груди его сына?

— В бухте за Лисьим мысом. Шхуна «Вредина», капитан Ирслат.