Валентин Бабакин - За тенью дракона

- Ты уже потерял свое время, - произнес он голосом, подобным треску льда на замерзшем озере. - В этих краях потоки времени иные, чем в Эгирисе. Здесь может пройти всего лишь миг, а в Эгирисе минует день с ночью. Тебе уже не успеть ко дню казни твоего отца. Знай это, дерзкий волчонок. Твой отец умрет.

- Ты лжешь. Он не умрет, - упрямо произнес Зерон.

- Не дерзи смертный! Ты убедишься в правде моих слов, если вернешься домой. Но для возвращения тебе нужен ключ от невидимых врат.

- Какой ключ? Где он?

- Это оружие твоего врага, закинувшего тебя сюда.

- Негваля?

- Ты догадлив. Негваль придет за тобой. Он скоро найдет тебя по своему амулету, который лежит в твоем кармане. Ты должен убить Негваля. Так я получу стража, а ты ключ от ворот. У тебя нет иного пути. Знай же, что магия Негваля будет бессильна против тебя. Но сила его секутора и яд на нем велики. Ты тоже обрел силу, и я надеюсь на тебя.

- И где эти ворота? - недоверчиво спросил Зерон.

- Они там, где заканчивается мост, - пояснил Лодочник. - Победишь мага, сбросишь его оружие в океан, и ворота откроются. Но ничего более не бери у мага! Ничего! Амулет его тоже выбросишь. Я все сказал. А теперь убирайся, дерзкий смертный!

Он прикоснулся холодным пальцем ко лбу Зерона, и тот не успел более ничего сказать.

Глава 21

ХМУРОЕ УТРО

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро пятого дня одиннадцатой луны.

На стольный город мауронгов Варангу тихо ложился снег. Короткая осень уступала место длинной зиме. Уже скоро Небесный огонь надолго спрячется за горизонт, и темная ночь раскинет свои холодные крылья над уснувшей землей.

В тюремной камере дни монотонно капали в поток Реки Времени, бесследно затухая на ней маленькими всплесками. Наступил день казни. В ночь перед нею Тайлуг спал крепким сном. Проснулся он от окриков стражников и услышал, как в темницу проникает монотонный шум, напоминающий рокот морского прибоя. То был гул голосов многих тысяч людей, заполнивших трибуны Храма крови.

Преступников в стольном городе мауронгов обычно казнили на высоком деревянном помосте возле Горбатого моста, что перекинулся крутой аркой через Змеиный овраг за площадью Трех собак. Помост хорошо просматривался со всей площади, и любопытный люд, присутствующий на ней мог наблюдать казнь во всех подробностях.

Казнь вершилась ранним утром, когда ночная тьма уползала на запад. Считалось, что уходящая темнота сопровождала душу преступника в самый нижний мир Дхора, откуда она уже никогда не сможет вернуться в Мир Изменений. Дабы душа смертника не выскользнула из объятий тьмы и была доставлена по месту назначения, процесс казни выполнялся с участием жреца-заклинателя.

Но Тайлугу был уготован путь в Дхор не с помоста на площади Трех собак. Впервые за все время место казни было перенесено на арену Храма крови. Трибуны Храма были заполнены до предела. Их нижние ярусы занимала знать и воины. За ними далее размещались торговцы, ремесленники, ростовщики и прочий люд, имеющий в кармане деньги. Беднота за гроши могла себе купить места на самых последних ярусах. Нищие голодранцы довольствовались топтанием на площади Сердца дракона, с любопытством внимая ушами вести, приходящие с трибун.

В отдельной ложе для высшей знати восседали жрецы под охраной сотни духовных стражей - сигнариев. Напротив них через арену в первом ряду трибун расположились претенденты на Меч Власти.

Роль виселицы выполняла бронзовая статуя воина-завоевателя, установленного в стародавние времена возле северного края арены и простирающего правую руку на юг в сторону Хаккадора. Через руку воина была перекинута веревка с петлей, а под нею на песок поставлена деревянная скамья.

Рядом с виселицей на медных треножниках горели факелы. Тут же неспешно маячил имперский палач, и топтались двое его подручных. Время от времени палач подходил к широкому столу, где зловеще поблескивали клещи, крючья, а также другие всевозможные инструменты для пыток и ласково поглаживал их, будто кошек огромными ручищами. Та-Зам сдержал обещание, и Тайлугу предстояло умереть в мучениях.

Свет утра медленно проступал на горизонте. Небо полностью затянулось низкими тучами. Снег продолжал тихо падать. Народ на трибунах гудел множеством голосов, и в какой-то момент в этот гул вмешался тугой удар барабана, возвестивший о начале обряда казни.

Первый удар барабана гласил о том, что узник покинул темницу. Народ нетерпеливо всколыхнулся при этом.

Через некоторое время второй удар барабана возвестил о том, что узник приближается к выходу из тюрьмы.

С третьим ударом барабана ворота в стене, ограждающей арену, распахнулись, пропуская факельную процессию. В утреннем сумраке она была похожа на гигантского огненного змея.

Впереди процессии под конвоем стражей шел Тайлуг. Руки у него были скованы тяжелой цепью. Стражи подвели его к виселице. Факельная процессия выстроилась по краю арены.

Толпа взорвалась воплями из тысяч глоток.

- Смерть изменнику! Смерть!

Но среди толпы было много тех, кто сочувствовал Тайлугу. Они не верили в его вину, мрачно и молча созерцая место казни.

Толпа затихла только после того, как верховный жрец империи Заук величественно вскинул руку, взывая к спокойствию и медленно обводя трибуны тяжелым взглядом. Зависла мертвая тишина. Все ждали, что скажет жрец.

- Граждане великой Империи мауронгов, - произнес Заук. - В глубокой печали стою я пред вами, ибо видел, как свет истины померк в очах еще недавнего соратника нашего, и пошел он ослепленный корыстью и тьмой против власти данной нам свыше самим Мауронгом. Блеск золота затмил глаза его, и погряз он в деяниях преступных. Из-за него погибли тысячи соратников наших.

- Смерть! Смерть преступнику! - послышались вопли со всех сторон.

- Он умрет, - кивнул Заук. - Но чтобы неповадно было кому-либо в дальнейшем совершать деяния подобные, он умрет смертью мучительною.

- Правильно! Пусть умрет в муках!

- Здесь собрались величайшие воины Империи, чтобы биться за трон вожака! - продолжил Заук. - Эта казнь будет началом сего великого празднества.

Тайлуг слушал жреца, скользя взглядом по трибунам, темному небу и ловя лицом редкие колючие снежинки.

Жрец говорил, вещая слова благие и назидательные. Но Тайлуг видел за ними ложь и лицемерие. Он видел сколь много сущностей, говорящих подобные слова и носящих облик человеческий, расплодилось в этом мире. Все они выдают ложь за истину, безверие за веру, а демона смерти за Творца миров.

Тайлуг не испытывал к ним никаких чувств. Он знал, что настанет час, и все они уйдут в небытие, как и весь этот мир, расплодивший их. Стоя рядом с виселицей, он испытывал лишь чувство подлинной, ничем не ограниченной свободы, безжалостной и страшной в своем абсолюте, свободы от всего этого мира с его иллюзиями и надеждами, догматами веры и отчаяньем безверия, безмолвием небес и воплями страждущих, поисками истины и безумием заблуждения.