Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

— Думал уже, — ответил Вольфгер, — а что если Яна попросить поискать? Он же целыми днями по городу шныряет, пока все трактиры не обойдёт, небось, домой не приходит. Предложу ему денег, пусть поищет.

— Это вы хорошо придумали, господин барон, — сказал Карл. — Только… как вы думаете, не выдаст он нас?

— А зачем ему нас выдавать? Мы же ему хорошо платим.

— Так и за наши головы, может, награда назначена, и немалая, вдруг соблазнится?

— Ну, может, и так, только у нас с тобой выхода всё равно нет, придётся ему довериться. По крайней мере, ночь проведём здесь, а утром подумаем.

Они замолчали.

Вольфгер уже дремал, когда, наконец, вернулся Ян и стал шумно расставлять принесённую еду, деревянные кружки и тарелки. Вольфгер и Карл так устали, что ели мало и неохотно, отдали должное только пиву, которое оказалось на удивление свежим и холодным, а Бржихачек ел и пил за троих, урча и чавкая, как барсук.

Когда все кнедлики были съедены, миска с соусом опустела, а пиво в бочонке плескалось на дне, Вольфгер, откинувшись на солому, негромко спросил:

— Послушай, Ян, а ты не мог бы помочь нам ещё кое в чём?

— Сделаю всё, что — ик! — смогу! — с готовностью ответил студент, стараясь подавить сытую отрыжку.

— Надо найти одного человека, а нам в город, сам понимаешь, нельзя.

— Если он в Праге — найду! — самоуверенно ответил Ян. — А как его зовут? Кто он такой?

— Он, понимаешь ли, проповедник, приехал из Саксонии, а зовут его Томас Мюнцер, — ответил Вольфгер.

— Хм… Мюнцер… Мюнцер… — забормотал Ян и вдруг хлопнул себя по лбу: — Во дела! Так я же его знаю!

— Откуда? — спросил Вольфгер, которому подозрения Карла стали казаться всё более обоснованными.

— А я его проповедь — ик! — слушал! — не замечая холодка в голосе барона, пояснил Ян. — В Вифлеемской часовне.

— А где эта Вифлеемская часовня? — вмешался Карл.

— Рядом, здесь всё рядом, но на той стороне, вам всё равно туда нельзя.

— А о чём была проповедь, не помнишь? — спросил Вольфгер.

— Точно не помню, всё-таки это давно было, но что-то о конце света, о том, что люди, дескать, своими грехами его приближают, и что долг истинно верующих перебить всех грешников, и вот после этого на земле воцарится Царство Божье. Он мне тогда показался бесноватым, что ли, не знаю, как лучше сказать. Может, для крестьян неграмотных такая проповедь и сойдёт, а у нас в Праге народ учёный, ко всяким проповедникам привык, любит, чтобы речь гладкая была, логика, доказательства, словом, всё по канонам благородной риторики. Не пришёлся Мюнцер здесь, с холодком слушали, ну, он, конечно, это почувствовал. Больше я на его проповеди не ходил, потому что неинтересно. Что с ним стало, не знаю. Но теперь я понял, кого вы ищете. Зачем — не спрашиваю, но если этот Мюнцер в Праге, я его найду и вам предоставлю, будьте благоуверены.

Я ночевать здесь не буду, а вы никуда со двора не уходите, ждите меня. Завтра к вечеру я приду и всё как есть доложу. Спокойной вам ночи, господин барон, и вам, герр Карл.

Ян ушёл. Карл повозился на сене и заснул, дыша, как всегда, беззвучно. Вольфгер ни разу не слышал, чтобы оборотень храпел или стонал во сне. Барону не спалось. Он вышел из сарая и присел на колоду для рубки дров.

Было тихо, только шумела на перекатах Влтава, тихонько фыркали лошади, возились в своём закутке куры, да где-то орал пьяный, которого, должно быть, вышвырнули из кабака. Ночное небо было высоким и почти безоблачным, светили весенние, яркие, чисто вымытые звёзды, от реки тянуло сыростью. Пахло хлевом и сырым деревом. Мир казался на удивление прочным и вещественным. Казалось, в нём не было места грязным, фанатичным монахам, безумным проповедникам, призывающим к бунту, добропорядочным пражанам, для чего-то заставляющим иноверцев носить дурацкие колпаки с рогами… И, тем не менее, всё это было. Вольфгер знал, что весенняя ночь, которая милосердно скрыла грязь, кровь, жадность, похоть и сластолюбие, скоро кончится, и жизнь продолжит свой бесконечный круговорот.

« Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?

Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки.

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чём говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после». [106] Книга Екклезиаста, или Проповедника, глава 1, стихи 3, 9-11.

Вольфгер вздохнул и тихо, чтобы не разбудить Карла, улёгся на своё место на сеновале.

Наступивший день прошёл в вялой полудрёме. Они спали до полудня, потом съели обед, принесённый из трактира матушкой Элишкой, потом опять заснули. Вольфгер впал в какое-то оцепенение, ничего делать не хотелось, голова была пустой и гулкой, как винный кувшин.

Ян появился только на закате. Он одним духом выпил кружку пива, перевёл дух, крякнул, вытер губы и сказал:

— Ну, так. Нашёл я вашего Мюнцера, вернее, не нашёл.

— Как это? Что ты несёшь? — нахмурился Вольфгер.

— Не сердитесь, ваша милость, устал я, целый день на ногах, соображаю плохо, вот и несу невесть что. Словом, и правда, был в Праге Томас Мюнцер, жил почти месяц, а седмицу назад уехал. Приезжал он в гуситскую общину, говорят, хотел отряд навербовать для своего войска. Деньги сулил, да только никто не согласился. Плюнул он, изругал всех и уехал.

— А куда уехал, не сказал? — спросил Вольфгер.

— Сказал, а как же, — ответил Ян, — и гуситы мне передали, да только вот беда, название я не запомнил, как следует. В этот, как его… Миль… Мель…

— В Мюльхаузен? — подсказал Вольфгер.

— Во, ваша милость, в самую точку, в этот самый Мюль… хаузен! — обрадовался Ян.

— Ну что ж, значит, опять нам не повезло. Выходит, что в Праге нам больше делать нечего, завтра утром уедем обратно в Саксонию.

— Только через Прагу вам ехать нельзя, — озабоченно сказал Бржихачек. — Монаха вы не убили, он, слава богу, жив, и подручные его живы, но отец Иржи плох, лежит пластом и, похоже, у него insultus: [107] Insultus (лат.) — апоплексический удар, инсульт. говорить не может и правая половина тела не ворочается… Так что стража землю роет, сыскные листы по всему городу развешаны. Поезжайте по левому берегу вверх по течению, отъедете подальше, там найдёте брод или лодку какую для переправы.

— Так мы и сделаем, — устало сказал Вольфгер, — сколько я тебе должен за труды?

Апрель 1525 г., канун дня св. Вальбурги

Обратный путь из Праги выдался на удивление спокойным. Переправились через Мольдау ниже по течению, в двух днях пути. Никакого моста там, понятно, не было, зато удалось найти паром — пару больших лодок с дощатым настилом. Правда, для двух лошадей паром оказался маловат, так что пришлось переправляться по очереди.