Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

— Позвольте задать вам всего лишь один вопрос, доктор: согласились бы вы ради личного благополучия перейти в иудаизм?

— Понятно… — тяжело вздохнул Лютер, — ваш аргумент поистине убийственен… Вот и ещё одна надежда рухнула… Прощайте господа, пришло время вечерней молитвы.

Все встали, Лютер серьёзно и грустно оглядел гостей, будто стараясь сохранить в памяти их лица, взял под руку невесту и, не оглядываясь, вышел из залы. Таким Вольфгер и запомнил великого реформатора церкви и непобеждённого еретика на всю жизнь.

На следующее утро Вольфгер проснулся поздно. После обильного пира есть не хотелось, и он решил взяться за дело, которое долго откладывал — нужно было написать Фуггеру о путешествии в Прагу.

Барон, стараясь не испачкать пальцы, осторожно налил чернил из бутыли в чернильницу, очинил перо и принялся писать. Вскоре, однако, оказалось, что писать он не то чтобы разучился, но вместо благородных и изящных строк, достойных образованного дворянина, из-под пера выходили каракули. Буквы, как тараканы, разбегались со строчек, ложащихся на бумагу вкривь и вкось.

Вольфгер ругнулся, смял бумагу, при этом всё-таки измазал пальцы непросохшими чернилами, ругнулся ещё раз, поискал, чем вытереть руки, не нашёл, разозлился ещё сильнее и чуть не запустил, подобно Лютеру, чернильницей в стену. Чтобы успокоиться, ему пришлось встать и походить по комнате.

Со второй попытки дело пошло вроде бы лучше. Вольфгер был так поглощён писанием, что не заметил, как в комнату вошла Ута. Девушка присела напротив барона, подождала, пока он, оторвавшись от письма, заметит её, и робко сказала:

— Прости, ты не очень занят? Нам надо поговорить.

Опыт общения с женщинами подсказывал Вольфгеру, что ничего хорошего от такого разговора ждать не стоит. Он положил перо и сказал:

— Доброе утро, любовь моя. Вот, наконец, собрался написать Фуггеру, надо же ему рассказать, как мы съездили в Прагу. Но ничего страшного, подождёт Фуггер. Да и у меня, по совести сказать, с непривычки уже пальцы свело, потом допишу. Я слушаю тебя. Что-нибудь случилась?

Ута явно нервничала и теребила в руках носовой платок. Вольфгер видел, что она хочет сказать ему что-то неприятное, но чрезвычайно важное для неё. Барон накрыл ладонью её руки.

— Да что с тобой? — встревоженно спросил он, — ты не заболела?

— Нет, я здорова, дело не во мне… Ну, то есть, во мне… Вернее, и во мне тоже…

Барон терпеливо ждал.

— Скажи, Вольфгер, ты знаешь, день какой святой отмечается первого мая? — наконец спросила Ута.

— Конечно, нет, католических святых сотни, разве можно их помнить наизусть? Спроси у отца Ионы, может, он знает.

— Да нет, ты не понял, я-то знаю, я хотела узнать, помнишь ли ты.

— Я уже сказал, что не помню, — пожал плечами Вольфгер, — а это важно?

— Очень важно. Первого мая — день святой Вальбурги.

— Ну и что? Вальбурги так Вальбурги. А кто она такая? Хотя, постой… А-а-а, вот оно что! Ну, конечно! Вальпургиева ночь, верно? Праздник ведьм. А ты же ведьма…

— Ты угадал, именно Вальпургиева ночь. И я должна быть там.

— Где это «там»?

— На горе Броккен.

— А где эта гора?

— Недалеко. От Вартбурга — два или три дня пути верхом, точно не знаю, я никогда не ездила туда на лошади.

— То есть, я так понимаю, ты уже бывала на Броккене в Вальпургиеву ночь? — поднял брови Вольфгер.

— Да, была, — коротко ответила Ута, — и в этот раз ты должен там быть со мной .

Вольфгер, который в это время потягивал вино, поперхнулся:

— Я?! А я-то зачем? Я же не…

— Пожалуйста, не спрашивай! — со слезами в голосе сказала Ута, — просто пообещай мне. Я не могу сказать зачем. Ты должен, я чувствую.

— Ну, хорошо, хорошо, конечно, — поспешно согласился барон, который, как и большинство мужчин, страшился женских слёз. — А как мы туда попадём? Полетим на мётлах? Ух ты!

— Если бы я была одна, я смогла бы пройти по моим путям, но тебя они не выдержат, — не приняла шутливого тона Ута. — Мы поедем на лошадях, только ты и я. Чтобы успеть к Вальпургиевой ночи, нужно выехать завтра. Так ты поедешь?

— Конечно, я же обещал. Но вдвоём сейчас ездить опасно, давай возьмём с собой Карла.

Ута хотела возразить, но Вольфгер знаком остановил её:

— Он проедет с нами столько, сколько будет можно, а потом останется и будет ждать нас. Дальше мы поедем вдвоём. Хорошо?

Ута кивнула, с облегчением вздохнула и вытерла глаза. Вольфгер обнял её, привлёк и хотел поцеловать, но девушка упёрлась ладонями ему в грудь:

— Нет-нет, Вольфгер, прости меня, но до ночи святой Вальбурги — нельзя.

— Ну-у, вот этого я ей никогда не прощу!

— Молчи! Нельзя про неё такое говорить! — с непритворным испугом воскликнула Ута и закрыла ему ладошкой рот. Вольфгер воспользовался оказией и поцеловал её в ладонь.

Ута неожиданно покраснела, как маленькая девочка.

Стояли чудесные, солнечные, не жаркие дни. Путешествие на Броккен могло превратиться в лёгкую и приятную прогулку, если бы не тревожное и мрачное настроение Уты. Девушка чего-то явно боялась, но о причинах своих страхов говорить отказывалась и сразу замыкалась в себе. Вскоре Вольфгер махнул рукой на попытки разговорить её, стараясь быть с девушкой ласковым и внимательным. Кот не отходил от Уты ни на шаг.

Карл сохранял обычное спокойствие, впрочем, держал секиру под рукой, а Вольфгер выбирал дорогу внимательно и осторожно, опасаясь встречи с какой-нибудь разбойничьей шайкой или с отрядом крестьянской армии.

Они выбирали узкие, заросшие кустарником, заброшенные дороги, объезжали стороной деревни и ехали так, чтобы в случае опасности можно было сразу нырнуть в лес. Для Уты на вьючной лошади везли маленький шатёр, мужчины спали на земле.

В полдень, не отходя далеко от дороги, сделали привал. Ута легла под тенистое дерево, накрылась плащом и задремала, а Вольфгер и Карл тихонько беседовали, разглядывая карту, взятую у Берлепша.

Вдруг Карл насторожился и привстал:

— Господин барон, слышите? Что это?

— Ничего не слышу, ты не сравнивай слух оборотня с человеческим. Что там?

— По-моему, по дороге идёт большой отряд, но какой-то странный, не пойму, кто это, очень уж шумят. Надо взглянуть на всякий случай.

Барон подошёл к Уте и дотронулся до её плеча. Она рывком сбросила плащ:

— Что случилось?!

— Тихо, тихо… На дороге какие-то люди, мы с Карлом пойдём посмотреть. Я тебя разбудил, чтобы ты не испугалась, проснувшись в одиночестве.

— Да я и не спала, так лежала… А можно мне с вами?

— Не надо. Во-первых, часть пути нам, может, придётся ползти, а потом, ты лучше последи за лошадьми, чтобы, спаси Христос, не заржали. Услышат с дороги — не миновать драки.