Николай Ярославцев - Вождь из сумерек 3

Порой ему начинало казаться, что это не преследует своего неведомого и невидимого врага, а его самого ведут железной рукой и несгибаемой волей к неизбежному концу. Да, концу.… Только чего? И какому концу? Ведут, не позволяя остановиться, не позволяя свернуть, подталкивая в спину нетерпеливой рукой и приближая их встречу.

-Это не черный жрец!

Кажется, эти слова он услышал на поле перед городом?

Неужели и он, и черный шаман стали игрушкой в руках того, в огненном коконе? Может…

Нет, нет.… Не может быть. Слов нет, грозен и суров незнакомец, но словно стянут по рукам и ногам невидимыми путами. Иначе давно бы вырвался в этот чистый мирок.

Голова помимо воли поворачивается назад.

Привык к негромким разговорам за спиной, не затейливым шуткам Толяна, грохочущему смеху Войтику и сдержанному басу гнома Ровина.

А за спиной никого…

Нет и Лобастого. Некому больше увлечь на кровавую охоту, некому позабавить веселой забавой. Не уберег старину для сытной и беззаботной старости у семейного очага.

Прости старина! Может и сведет вместе в ином мире охотничья тропа. Разве напрасно ждет его далекая волчья стая?

Шумит над головой лес, поет свою бесконечную песню. И так же лениво вторит ему река, толкаясь в тугих берегах.

Сознание рвется на волю. Скачет, прыгает далеко вперед. Взлетает над лесом и снова падает вниз, пронзая кроны деревьев, чтобы через мгновенье снова подняться в поднебесье.

Внизу крохотное суденышко. Прямоугольник паруса ловит ветер. Весла лупцуют воду. Наверняка, Толян стоит над душой несчастного кормщика Сороки, проклиная свою инициативу и, кроя на все корки ленивых лодейщиков.

Стас живо припомнил их лица и тихо рассмеялся. Хорошо, что никто не видит. Черт знает, что могли бы подумать. Здоровый мужик сам с собой разговаривает и глупо смеется. И как жаль, что не может расслышать тех слов, которые извлек Толян из запасников своей памяти, чтобы обрушить их на головы сиятельного принца и девы – воительницы.

Вынужденная разлука с друзьями выбила из колеи. Забылись, исчезли из памяти те времена, когда болтался он в непроходимых джунглях, тонул в песках или мок в малярийных болтах. Избаловал высокий социальный статус, нежданно–негаданно ухнувший на его голову. Отвык от одиночества.

Конь в поисках удобного пути вынес его к самому берегу и снова перешел на галоп. Выносливая лошадка попалась Толяну. Нагуляла силушки на вольном выпасе.

Каким то чудом уловил за деревьями движение.

Пора встряхнуться. Избаловался.

Хуже нет делать, да не доделывать. Не иначе Толянова незавершенка. Ждут реванша. Крадутся за лодиями. Надеются на удачу. На счастливый случай. Для неутоленной злобы сгодится и одинокий всадник на знакомой лошади. А может и поживиться получится. Мимо не пройдут. На без рыбье и рак рыба…

Если бы знали эти ребятки, как вовремя попались они ему на пути.

Слегка натянул повод и перевел жеребца на шаг. Разгоряченный конь строптиво закусил удила и недовольно тряхнул гордой головой, разметав длинную, почти до земли, гриву по ветру.

Времени на любезности тратить не хотят. Не до любезностей. Важнее, кто мечом первым дотянется. Чья голова, того и добыча. Зачем делиться?

Остановил коня до боли, до хруста сжав бока коленями. Потянулся за луком и стрелами. В уши хлестнули яростные злобные голоса. Наивные ребята!

В руках заскрипел лук. Стрелы посыпались веером, вырывая из седел самых нетерпеливых. Славные мишени. Самоуверенность погубила. На его убедительные доводы плевать хотели. Надеялись добраться на удар меча. Черная повязка, ребятки, еще не основание для иллюзий. А почему бы и в самом деле не позабавить? Люди, как никак, старались. Зачем огорчать?

Лук исчез в саадаке, а в руках появились мечи.

Короткий росчерк. Отвел клинок в сторону. Вместе с рукой.

Как говорил Веселин, не убивать же за дурость. Проспится, переживать будет. А отруби голову, чем тогда человеку переживать? Правда, другим повезло меньше. Сам не заметил, как из седел вылетели еще четверо. Должно быть по рассеянности. Задумался. Мечи, воспользовавшись задумчивостью, освободили его от ненужных переживаний. Может, и к лучшему. Стресс ведет к производственным заболеваниям. А кому это надо?

Остался один. Лицо побелело от бешенства. Глаза выцвели. На жидкую бороденку хлещет пена. На редкость неприятный тип. Потерял парень голову! Прислушался к глухому звуку падающего тела. Да, голову лучше не терять не при каких условиях. Потому как жить без головы практически невозможно.

Неизвестно, стало ли легче на душе у них, а он так однозначно бы не ответил.

Мельчает народец. Не в морду дать, не по морде получить.

С последним, похоже все таки, подзагнул. С этим как раз все в порядке. Получают старательно.

И народишко в общем-то гнусный. Беспардонный народец. Едет себе человек. Никому не мешает, никого не трогает. Зачем было лезть? С таким воспитанием на белом свете лучше для своей же пользы на долго не задерживаться, чтобы последующие поколения плохой наследственностью не наградить.

Но и размышления не помогли. На сердце легче не стало.

Конь, освободившись от нестерпимо жестких коленей и, подстегиваемый запахом свежей человеческой крови, сразу сорвался в карьер. Стас не стал ему мешать. Сознание, словно освободившись от тугой узды, сразу прыгнуло вперед, одним прыжком преодолев десяток верст.

Усилием воли вернул его обратно и отправил к лодии. На пустой реке найти одинокое суденышко не проблема. Еще час и выйдут к костру. И все-таки хочется услышать те слова, которые вывалит Толян на бедного принца и ни в чем не повинную Купаву. Купаве, может, и повезет. Женщина! А вот эльфу…

К ночи, успев проскакать чуть не сотню верст, остановился на обрывистом берегу под одиноким деревом с развесистой кроной. Правда, для этого пришлось и ему потрудиться. Жеребец еще не втянулся в работу и, ему пришлось порой бежать рядом, но результат стоил того. Ослабил подпруги, разнуздал и, стреножив, хлопнул ладонью по холке.

-Погуляй, дружок.

Подошел к обрыву и набил трубку.

«Ну, что же. Начало не плохое. – Лениво подумал он. – Дебют удался. Партия началась легко и непринужденно. Некоторые шероховатости можно отнести на незрелость творческой мысли».

Опустился в траву и привалился спиной к стволу дерева. Ноздри привычно и жадно втягивали запах ночи, а уши ловили каждый шорох. Так и есть! Где-то, совсем рядом стадо кабанов. Вышли на ночную кормежку. В нос ударил крепкий запах матерого секача и теплые, едва уловимые запахи, подсвинка.

Неудержимая сила властно и требовательно позвала его в лес. Но Лобастый! Как бы он посмотрел на это? Не расценил бы он его охоту, как предательство? И охотиться без старого друга, в одиночку? Нет, с охотой покончено! Раз и навсегда.