Павел Буркин - Последний Храм

Теперь самое важное — девчонка. Бревно перевернулось, теперь она оказалась лицом в воде, а освободить ее в море не выйдет: воде не превозмочь железо, по крайней мере он не знает, как это сделать. Но можно сделать вокруг ее лица небольшой воздушный кокон — тогда она не захлебнется. Все, теперь пусть немного погрузится в воду, чтобы не обнаружила погоня. И движется к небольшому гроту — входу в подземелье. Все, можно отдохнуть.

Из подземелья Морозини вылезал, мокрый от пота. Он чувствовал себя так, будто таскал мешки с песком, а может, ставил мачты. А это, оказывается, нелегкий труд. Ничего, он справится. Не впервой. Главное, ему удалось справиться с магией, заставить Силу делать то, что требуется. И стать первым за последние четыре века магом системы Лаэя.

Мелина не помнила, что произошло. Казалось, спастись она не могла, раскаленный воздух выжигал глаза, дым заставлял заходиться в кашле, и пламя уже лизало доски помоста под ногами, а она даже не могла убрать ступни из пламени. Она кричала и не слышала крика, она умирала самой страшной, какая может случиться с человеком, смертью. Смертью проигравшей раз и навсегда. Было время — вот так же взошли на костер ее учителя, только они знали, что ученица выживет и продолжит хранить Память. После нее не придет никого. С ней умрет всякая память о благой богине.

Значит, она в аду? Но священники говорят, там будут черти и моря кипящей серы. А тут никакого тебе пламени, только невыразимо приятная прохладная вода. Она уносит боль, смывает пот, теперь осталась только адская боль во всем обожженном, изломанном пытками теле и бессилие. Что может болеть, если тело сгорело?

Получается, она жива. Но почему вдоль тела струится вода, будто ее несет могучее течение? Мелина ничего не понимала. Магия? Откуда, после четырех-то веков владычества Церкви? Боль была жуткой, но Мелина терпела. Открыв глаза, Мелина поспешила зажмуриться. Отделенная от лица лишь небольшим воздушным коконом, внизу чернела водная бездна. Потом пришло понимание, что она не тонет. Наоборот, прямо вместе с бревном и цепями ее куда-то влечет мощное течение. Мелина готова была поклясться, что в деле магия. Скорее всего, магия Лаэя.

Открытие противоречило всему, что было известно раньше. Оказывается, во вражеской столице, в Темесе, Обращенной на век раньше Эрхавена, у нее нашлись союзники. Но и это не главное. Оказывается, тут, в Темесе, остались язычники. Более того — маги. Если это правда, она еще поживет. Чего доброго, вернется в Эрхавен и воздаст по заслугам Маркиану и всем доносчикам. А там вернется Леруа, и…

Так далеко лучше не загадывать. Выжить бы.

Таинственная сила стремительно повлекла ее вверх. Заложило и отпустило уши. Миг — и она пробила головой серебристую поверхность волн. Зеленая, пронизанная солнечными лучами вода была спокойна, лишь небольшая рябь лениво лизала каменные кручи. Берег был совсем недалеко, вот только как взобраться на эти скалы, даже с необожженными ступнями? Отвесные скальные кручи дыбятся копий на двадцать, а то и тридцать… Только там, где кручи образуют крошечные уступы, растут крошечные, искривленные ветрами деревца. Но если ее доставил сюда маг, значит, где-то должна быть какая-нибудь расселина или пещера — не для того же ее сюда привезли, чтобы утопить!

И, действительно, ее снова потащило на глубину. Впечатление было такое, будто бревно, к которому она по-прежнему была прикручена цепями, внезапно стало свинцовым. Она едва успела глубоко вздохнуть, но воздух не потребовался: тот же воздушный кокон снова охватил голову. Теперь течение затащило ее под скалу, над головой сомкнулась мгла, а миг спустя ее голова снова оказалась над водой. Но теперь это была крошечная пещерка, в которой не было заметно ни проблеска света. Волна качнулась вперед, выбросив бревно — и отхлынула, оставив Мелину наедине с собой.

Превозмогая боль, Мелина попыталась вытянуть руку. Потом обожженную, наверняка с закрытым переломом ногу. Боль полыхнула так, что она чуть не потеряла сознание. А цепи, будто насмехаясь, с тихим звоном пресекали все ее попытки. Так она ничего и не добилась, пока в пещерке не раздались звуки шагов, не сверкнул факел, а потом спокойный хрипловатый голос не произнес:

— Лежи спокойно, это надо делать зубилом. А еще тебе надо хорошенько полечиться. Проклятье, даже если магией лечить, пройдет не меньше месяца…

Мелина хотела что-то ответить, но тут ее накрыла волна боли и дурноты.

Год 1574, Шестой месяц, день 14.

В свои семнадцать лет Мелине довелось пережить немало. И нищее детство, и обучение у старой жрицы забытой богини. И преследования, тюрьму и пытки. И свист пуль над головой, и безнадежную, так и не успевшую вырасти и расцвести любовь, убитую предательством, и другую любовь, и бесконечную разлуку. Вот только поспать на такой мягкой и роскошной постели, да еще под балдахином — как-то не доводилось. Разве что заправлять такую кровать за покойным Дорстагом. Ноги заботливо смазаны какой-то мазью и забинтованы — они совсем не болят.

Нащупав свисающий шелковый шнур, Мелина потянула на себя. Тяжелый полог нортерского черного бархата отъехал в сторону. Перед Мелиной оказался изящный плетеный столик, на котором ждала своего часа чаша с каким-то напитком, серебряная тарелка, на которой лежали истекающие соком персики и груши. Свет в покой проникал через узкое оконце, забранное ажурной решеткой.

Ну что ж, если язычницу, осужденную на «очищение огнем», кто-то спас, вряд ли ее будут травить. Мелина отправила в рот один из персиков, выплюнула косточку.

Фрукты растревожили аппетит. Последний раз ее кормили в тюрьме, вечером перед казнью. Да и там дали совсем немного какой-то отдающей плесенью дряни, которую велено именовать кашей. В чаше оказалось вино — одно из тех, какими славитлся Эрхавен, а уж сколько лет выдержки — она боится и загадывать. Он нешуточно богат, ее таинственный спаситель. Узнать бы еще, кто он такой, и какое отношение имеет к магу, вытащившему ее с костра. Союзники нужны позарез, сражаться за Эрхавен в одиночку не получится…

Так, а что это за шнурок? Наверняка он тянется в соседнюю комнатку, где живет служанка. Сколько раз ее саму срывали таким колокольчиком с постели?

— Никогда не думала, что сама за него потяну, — сама себе сказала Мелина и дернула за шнурок.

Она не ошиблась: в дверь вошла молодая, с высокой грудью и накрашенными чувственными губами, служанка. Жившим в этой комнатке мужчинам наверняка это и было интересно. Ну, и еще кое-что.

— Что желает дорогая гостья? — сделав по привычке книксен, спросила служанка. Мелина вспомнила, как та же служанка ее мыла, аккуратно оттирая волосы оот въевшейся тюремной грязи, смазывала какой-то мазью все тело, потом бинтовала ступни. Теперь она и правда похожа на госпожу — только ладони, рано огрубевшие от труда, выдают, кто она на самом деле.