Павел Буркин - Последний Храм

— Отходим?

Вопрос задал Грашенау. Неясно, видел ли что-нгибудь он, но и сержант кажется преобразившимся.

— Отставить. Пошли бойца вернуть остальных… Кроме семей ополченцев.

— Вернуть? Но мы же…

— Мы победим, — не колеблясь, отозвался Лендгрейв. — А утро встретим в Медаре. Пошли человека, чтобы вернул остальных. Пока эти не поняли, надо собрать людей для атаки.

— Сир лейтенант, но ведь ни пороха, ни пуль, ни орудий. Как мы пойдем в бой? И ладно бы их была рота…

А ведь Грашенау и правда потрясен. Может, он и видел Богиню, но ведь кешерцы славятся упрямством и верят только своей технике. Так повелось еще с тех времен, когда в городе почитали не Единого, а бога подземного огня, машин и мастеров Кириннотара.

— Не веришь? Но в то, что восстал медарский батальон, ты поверишь?

Сердце бухало, будто пришлось пробежать, не по мостовой и не налегке, пять миль. Больше всего на свете хотелось присесть — прямо на заляпанную черной вонючей слизью раскрошенную ступеньку. «Ага, сейчас, подруга! — насмешливо подумала Гердис. — А церковники в это время…» Пересиливая себя, она бросилась дальше. За спиной слышался топот и тяжелое дыхание, звякание железа. Вначале она думала, что у амритианцев вообще не будет оружия, ведь богиня не одобряла любого кровопролития. Ан нет, как по волшебству, в руках катакомбников появились старинные мечи и копья, арбалеты и даже короткоствольный кавалерийский карабин, украденный у какого-нибудь рейтара.

В нос шибает вовсе уж тошнотворная вонь, под ногами смачно чавкает черная грязь, писк и шорох разбегающихся крыс едва не вырывают у нее визг. Останавливает осознание, что каждая потерянная минута увеличивает риск. А уж если они расслышат в катакомбах человеческий голос.

— Не стоит тут задерживаться, — скомандовала Ниаки-Ишкхия. — Тут даже в воздухе зараза. Вон лестница наверх. Бежим!

— А нельзя ли выйти к собору под землей? — спросила Гердис. — Боюсь, наверху все перекроют!

Жрица задумалась.

— Нет, там дальше все затоплено. Мы проскочим пару кварталов по трущобам, грязь, конечно, но не хуже, чем тут. Потом будет рухнувший дом, там есть лаз в другую часть канализации. Там еще хуже, чем здесь, но тоже проходимо. По ним мы выберемся в подвалы собора.

— Точно выберемся?

— По крайней мере я слышала, что это возможно. И век назад наши пытались узнать что-то об изваянии.

— И как?

— Никто не вернулся, — не стала темнить жрица.

— А мы вернемся, — убежденно ответила Гердис. — Но раз тут нельзя долго находиться — бегом наверх!

Бегом — сильно сказано. Пачкаясь в мерзкой слизи, задыхаясь от вони, рискуя сорваться со скользких камней в реку нечистот, сектанты лезли наверх. Местами раскрошенные временем ступени и стены были шершавыми, попадались и острые выступы, а любая царапина в этом аду означала смерть. Медленную и мучительную.

Шедшая впереди Гердис первая почувствовала дуновение свежего воздуха. Он нес запахи гнили, подгоревшей еды, мочи и конского навоза, духоту раскалившихся за день стен и пыль мостовых. Но это был запах самого города, а не его неопрятного кишечника. Они выскочили в захламленном, загаженном дворике — точь-в-точь таком, как тот, в котором ее встретила Дарпа.

Хвала Великой Матери, лаз оказался достаточно широким, чтобы протиснулись даже мужчины. Он выводил в какие-то развалины. Некогда это наверняка был жилой дом, но крыша давно провалилась, окна выломали, двери стащили. Пол внутри провалился, среди обломков в коробке стен зеленел чертополох. Судя по запаху, руины облюбовали в качестве нужника местные беспризорники. Час от часу не легче, этак и вляпаться недолго. Гердис брезгливо подобрала юбку и огляделась.

Здесь трущобы были застроены так плотно, что дома стояли едва ли не друг на друге. Многие дома, особенно внутри кварталов, были необитаемы, а заселять и восстанавливать грязные руины было некому. В лучшем случае в этих руинах ютились совсем уж пропащие, которые там же готовили еду, справляли нужды и занимались любовью. А также сушили свои гниющие прямо на теле, кишащие вшами и грязные до лоска рубища и самодельные портянки из выброшенных обносков. Потому над развалинами всегда витали жирные навозные мухи, а запах вполне мог вывернуть непривычного человека наизнанку. Гердис этим было не удивить: именно в таких местах можно скрыться от бдительного ока Церкви.

Жрица вела ее через развалины, пустыри, потом через дыры в стенах внутренних двориков домов, подозрительных кабаков и просто дешевых борделей. Гердис только диву давалась: как надо знать город, чтобы не заплутать в этих лабиринтах. Впрочем, для выросшей в этих прекрасных кварталах девчонки такое знание вполне естественно. А если встреча со стражей, как правило, нежелательна, а временами смертельно опасна, волей-неволей надо изучить все развалины и подворотни.

К тому времени, как они позволили себе остановиться, у всех сердце готово было выпрыгнуть из груди, а одежда превратилась в вонючие, липкие лохмотья.

— Сюда, — показала Ниаки-Ишкхия на обглоданные временем руины. Когда-то это был высоченный семиэтажный дом, битком набитый бедным людом: за пару грошей у владельца можно было снять грязную, тесную комнатенку или просто брошенный на пол тюфяк прелой соломы. К нему пристраивали сарайчики, в подвалах летними ночами было не продохнуть. Если приходил кто-то новый, хозяева не отказывались, брали плату, а потом каждый как мог заставлял других потесниться. Незамужних женщин «заселяли» без драк, но, разумеется, не только за красивые глаза. И все же это было лучше, чем жить на улице: там-то приходилось давать каждому облеченному властью, а тут — совсем немногим авторитетам домового масштаба. Да и поборы на улице, хоть и меньше, но самих их куда больше. А задолжаешь хоть один — тебя найдут в какой-нибудь подворотне, когда завоняешь. По частям…

Вот так они ужимались, ужимались год за годом, укладывая новые тюфяки, разделяя каморки все новыми и новыми перегородками. И никому не было дела, что несущие стены ветшали, а пьяные драки расшатывали хлипкие перекрытия. В некий момент перекрытия не выдержали, огромный дом сложился, как карточный домик, хороня под обломками более двухсот человек. Никто не разбирал завалы, извлекая пострадавших: была охота бесплатно надрываться, растаскивая обломки, а платить за спасение какой-то босоты в Конфедерации не принято. Выбрались — герои! Улица ждет вас, как и жадные бандиты, вымогающие последнее у бездомных, а у женщин и кое-что еще. Не выбрались… Ну, по одной за упокой и айда в кабак! Найдется применение и самим развалинам: будет в трущобах лишний нужник и лишняя свалка. И через некоторое время вокруг воняло так, что желающих исследовать руины не находилось.