Богдан Дорошин - Глаз Демона

Главная беда той девчонки, что с такой яростью набросилась на него, заключалась не в недостатке силы, а в нерациональном ее использовании. Потерявшись в своих чувствах, она вложила всю энергию в атаку, совершенно позабыв о защите. И Тварь этим воспользовался. Создал энергетическое плетение у нее за спиной, и мысленно активировал пространственную ловушку. Та взорвалась, всасывая в себя воздух и все, что было в ее радиусе. Джессику зацепило лишь частично, но и того воздействия хватило, чтобы полностью вывести ее из строя. Сложное заклятие оторвало ей ноги и повредило спину. Дитя Света упала на землю, но меч не выронила. В ее теле все еще бурлила мощь Эркалота, но сила быстро утекала вместе с кровью...

Геринг не стал добивать своего противника, так как у него их еще было двое. Астор напрыгнула на него следом за Джессикой, стараясь достать. На нее он энергию решил не тратить. Все же Геринг рассчитывал выжить и прорваться, а поэтому силы нужно было использовать умеренно. Истратить всю мощь Глаза на белокурую девчонку правда очень хотелось, сминая ее в пыль, но Тварь сдержался. У него было на уме кое-что поинтереснее.

Отбив очередной выпад, слуга Бездны улыбнулся и проникновенно заметил:

-- Твоей подруге нужна помощь. Продолжая сражаться со мной, ты лишь добьешься, что она подохнет прямо здесь и сейчас.

Астор не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Тварь прав. Она чувствовала как Паскуль склонился над Джессикой, но отдавать ей свои силы, необходимые для драки, хранитель не спешил. Лишь кое-как остановил кровотечение, прижигая артерии в культях.

-- Тебе все равно не уйти! Ты сгоришь в святом пламени Эркалота!

-- О, нечто подобное мне говорили, и не раз. Но знаешь что? Я-то стою сейчас здесь, и угадай теперь, где мои убийцы...

После этих слов Геринг начал отступление, совершенно не заботясь, последуют за ним или нет. Если оба хранителя бросятся вдогонку, тогда третья -- помрет; если останутся, чтобы помочь, то у него будет время, чтобы перевести дух и подготовиться. Если же один из храмовников последует за ним, а один останется, то... Тварь даже не хотел рассматривать всерьез такую возможность. Он был куда сильнее этих детей, и драка один на один при любом раскладе должна закончиться его победой.

А потому он сконцентрировал энергию в своих ногах и прыгнул, мгновенно оказавшись на карнизе уцелевшего дома. Со стороны это выглядело безумием, попирающим все законы о физическом мире, и те зеваки, что краем глаза узрели его прыжок, лишь рты раскрыли. Для них это было такое же чудо (четыре этажа плюс мансарда!) как и деяния священников, исцеляющих больных и увечных. Герингу вдруг подумалось, что простому люду нет разницы, кто творит чудеса и эта мысль отдавала кислинкой. При желании он бы и сам мог стать подобием бога для какого-то забитого народца.

"Тогда почему бы не показать им насколько злы бывают боги?".

Он бежал по крыше, перепрыгивая с дома на дом, и щедро делился с Арсданом и его жителями своей ненавистью, облекая ее в разрушающие заклятия. Слепыми сгустками они врезались в стены домов, торговые лавки, группы прохожих. Улицы утонули в криках, поднялась пыль, а Геринг все нес и нес разрушения. Ему необходима была паника. Не потому, что он рассчитывал затеряться в толпе, а потому что массовая истерия и страх сродни магии, и отлично видны в магическом фоне. Если тысячи начнут до жути боятся, то вполне возможно шлейф Бездны, что тянется за его фигурой, будет не столь заметным.

В нескольких домах позади него, на черепичную крышу похожим прыжком взобралась и Астор, разве что ей пришлось потратить на подготовку несколько больше времени, чем Герингу. Голубые глаза метали молнии бешенства, она ни за что не желала упускать Проклятого, пусть даже это будет стоить ей всего!

***

-- Что происходит?! -- кричал верховный настоятель, брызжа слюной. -- Почему над городом поднялась пыль, и этот грохот...

-- Люди в панике, -- произнес Даркст сухо; его оруженосцы помогали коммандеру облачаться в зачарованную броню. -- Кажется хранители наткнулись на Проклятого, и он оказался действительно опасным.

-- Убейте его! Используйте для этого все средства! Иначе он камня на камне не оставит от моего города!

-- Не беспокойтесь, падре, -- Даркст держал шлем с плюмажем на изгибе локтя. -- Против этого существа я брошу все свои силы. Ему не уйти. Дети Света уже отрезали его от большей части города, и ему остается отступать лишь на северную оконечность. Но и там его уже ждут. В любом случае -- он близок к своему концу.

-- А как же жители? -- Кариддо находился в кабинете рыцаря-коммандера, беспокойно вышагивая от окна к столу и обратно. -- Пока вы захлопните ловушку он сумеет перебить сотни прихожан!

-- Эркалот будет милостив к их душам, -- благочестиво и чуть-чуть угрюмо заметил Даркст. - Да поможет нам всем Господь.

***

Спустя какое-то время Даркст собрав всех рыцарей, что оставались в пределах собора и примыкающего к нему монастыря, отправился выполнять свой прямой воинский долг. Кариддо за ним не последовал. Он был стар, и своим главным оружием считал молитвы. Эркалот его обязательно услышит, а нет ничего страшнее в этом мире, чем гнев Господень. Верховному настоятелю оставалось лишь надеяться, что в битве с Проклятым пострадает как можно меньше честных горожан. Он знал, что не все они благочестивы, но души многих еще можно было спасти. Он боялся, что если они умрут во грехе, то бог не примет их...

Старик остался в кабинете, изредка поглядывая из окна на площадь. Люди интуитивно тянулись к собору, искали утешения и защиты, и он их понимал. Сбившись в кучки, многие молились. На глаза Кариддо попался стражник, вставший в круг и взявшийся за руки с прихожанами, хоть в его обязанности входило блюсти порядок. То там, то здесь настоятель замечал Детей Света. Не глазами, нет. Те уже давно утратили остроту, но в старческом теле все еще билась жилка Дара, пусть слабо и прерывисто, но этого вполне хватало, чтобы видеть вещие сны от Зрящего и ощущать силу себе подобных.

Кариддо смотрел в высокое окно, когда за его спиной отворилась дверь. Сначала он подумал, что вернулся по какой-то причине рыцарь-коммандер, но этого попросту не могло быть, а потому старик начал медленно оборачиваться. На пороге кабинета стоял юноша с осунувшимся лицом. Одет он был странно. На нем висела ряса послушника, но на ногах виднелись не привычные сандалии, которые носили священнослужители, а ботинки из грубой кожи. Все это наводило на мысль, что ряса молодому человеку не принадлежит, и что он ее попросту стащил. Хотя настоятель тут же одернул себя за крамольную мысль: не пристало о незнакомых людях думать плохо...

-- Что тебе нужно, дитя мое?