Галина Гончарова - Интриги королевского двора

— Что я должна делать? — Женщина не колебалась ни минуты.

— Слушайся меня. На днях к тебе приведут повитуху. И она подтвердит твою беременность. А потом поговорим.

— Н-но…

— Считай это авансом за твои услуги.

Альтрес шагнул к двери, отодвинул засов и вышел вон. Вошел он через потайной ход, пока девица не видела. Но не показывать же его чужеземке?

Нет уж. Пользоваться ею — это одно. А доверять… ищите дурачков в Ативерне. Можно даже в посольстве.

Найденная Джесом повитуха подтвердила слова Адели ровно через два дня. И Аделаида оказалась в сложном положении. С одной стороны — Джерисон старался быть с ней вежливым и осторожным. С другой стороны — обдавал морозным холодом Рик.

А шут…

А шут пока молчал.

Соревнование проводилось по-честному.

Все дети написали по одному вопросу и бросили в кубок.

Миранда и Бьерн тянули по листочку и отвечали. Судила комиссия из Дамиса Рейса, Лонса Авельса и Марии Рейхарт. Все трое были предупреждены Лилей, чтобы не подсуживали. Ребята отвечали на вопросы, комиссия открывала толстые книжки и вслух зачитывала ответы, зрители, состоящие из слуг и вирман, сопереживали.

Миранда с небольшим перевесом, но все-таки разгромила своего противника. И, жутко довольная, повисла на шее у Лили.

— Мама, я тебя обожаю!

Лиля погладила черную макушку.

— Я тебя тоже люблю, малышка.

Надо отдать должное Великому Хангану. Когда к нему пришел лекарь и с поклонами протянул письмо, властитель даже не приказал его выкинуть пинками.

Он принялся читать. Хотя было большое искушение разорвать письмо, а лекаря выгнать. Потому что его старший сын умирал. Любимец, опора, умница и красавец…

А этот негодяй Тахир — сбежал, когда понял, к чему идет дело.

За такое благодарным не будешь.

Но письмо было…

В весьма изысканных оборотах Тахир сообщал, что сбежал не просто так. Нет! Чувствуя свою неспособность вылечить наследника, он решил отправиться на поиск чудодейственного средства. И нашел таковое.

Некую графиню Иртон, осененную милостью Звездной Кобылицы. Которая распознала болезнь, даже не видя юношу.

Оказывается, ее причиной был яд.

Как его дают — графине неизвестно. По ее словам, этот яд могли либо наносить на кожу, либо подсыпать под половицу комнаты, растворять в пище… да что угодно. Но убивать человека он будет именно так. Медленно. Поэтому, если Великий хочет видеть сына здоровым, пусть ищет отравителя.

Или отправит сына в Иртон. Конечно, путь неблизкий, но в пути и отравителю будет сложнее. А чтобы проверить правдивость слов графини, пусть устроит ему молочную диету. Хвойные ванны тоже помогают.

Но прежде всего следует найти отравителя.

Ханган задумался.

И решил для начала попробовать молоко и ванны. Тахир писал, что юношу специально травят медленно. Вот если поможет — скажем, если за пять дней ему не станет хуже, тогда будем думать дальше.

А пока… Кого Тахир упомянул, призывая в свидетели своих слов? Али Ахмет дин Тахирджиан?

Знатный и достойный род.

И верный своему Хангану. Он не станет лгать господину.

Проследить контакты Кариста Трелони Торию не удалось. И Лиле он об этом сообщил с искренней печалью. Мол, и рад бы, да статус не пускает. Не его поле игры. В столице своих умных хватает.

Лиля подумала и еще раз отписала отцу и Ганцу. Пусть зайдут с другой стороны.

Она пока никуда не спешит.

Хотя пищу все равно проверять приходится. Никаких специй, ничего незнакомого. Лиля откровенно боялась — и не скрывала этого.

А тут еще…

Дамис Рейс выводил графиню из себя. И Лиля на полном серьезе размышляла — не отправить ли его к чертовой бабушке в Альтвер?

Плевать, что зима. Если Бог милостив — выживет, а не подохнет. А подохнет — переживем.

Учителем он был неплохим, но… Бывает такое с женщинами. Когда у них «женская интуиция».

Вроде бы ничего такого, на что можно людям пожаловаться. Но взгляды. Вздохи. Вроде бы случайные прикосновения к руке.

Цветов не было, но зимние букеты были. Хвоя с ягодами… красиво, но…

Лиля нервничала, раздражалась и решила разрубить этот узел первой. Если какой-то фактор травмирует тебя — анализируй и оперируй. Само в этой жизни ничего не рассасывается. Зато отлично нарывает и вскрывается в неудобный момент.

Итак — свет!

Дамис Рейс шел к графине как на праздник.

Заметила?

Безусловно. Он все сделал, чтобы его заметили. И теперь… что она будет делать? Краснеть? Опускать глаза?

Интересно, какая она в любви?

Да, днем графиня сильная и жесткая, но она ведь женщина. Всего лишь женщина. А женщины по определению слабые и хрупкие. Ищущие сильное плечо. И всегда готовые на кого-то опереться. Это нормально и правильно.

Он ожидал многого. Смущения, робости, удивления…

Чего он не ожидал — так это того, что его официально вызовут в кабинет. Лонс выйдет и Лиля, даже не вставая из-за стола, посмотрит на него с интересом.

— Итак, любезнейший Рейс, что все это значит?

Лиля долго готовила эту сцену. Подбирала место, наряд… Ей надо было сейчас выглядеть внушительно и она будет выглядеть именно так.

Свободное черное платье скрывает избыток полноты, стол завален свитками и книгами, гостевое кресло убрано, так что любой вызванный должен стоять перед ней, как провинившийся школьник в кабинете директора.

Дамис с порога наткнулся на ледяной взгляд.

— Итак, любезнейший Рейс, что все это значит?

— В-ваше сият-тельство?

— Да. Вот и объясните мне, что это за взгляды, букеты и прочее. Вы мне уже месяц жить спокойно не даете. Почему?

Дамис на миг даже опешил. А потом решил раскрыть карты.

— Ваше сиятельство, простите мне мою наглость…

Возможно, здесь ожидалась реплика от графини. Но Лиля молчала. Иногда, собирая анамнез на больных, она понимала: вопросы могут и навредить. Дай человеку выговориться.

И Дамиса понесло. Он рассказал, как ждал приезда сюда. Как восхитила его лично Лилиан Иртон. О ее красоте, уме, достоинствах и выдающихся душевных качествах можно было написать целую поэму. А потом еще положить на музыку и спеть.

И несчастный влюбился. По самые уши.

А госпожа графиня не обращала внимания, была холодна и недоступна, как звезда с ночного небосклона… и что оставалось делать несчастному?

Лиля слушала и косела. Чуть ли не в буквальном смысле слова.

Нет, ну что за бред? Она, конечно, женщина симпатичная. Особенно сейчас, когда ушла лишняя вода. Но чтобы мужика вот так пробрало?

Дамис отвешивал комплименты ее глазам и волосам, плел что-то про пряди, в которых запутались солнечные лучи, а Лиля напряженно размышляла.

Учитель. Всего лишь учитель. По нынешним временам — человек, стоящий между слугами… и чуть более привилегированными слугами. Он просто не может влюбиться в графиню. То есть теоретически — может. Но практически за такое его просто повесят на суку, без суда и следствия. И он не может этого не понимать.