Саманта Хант - Изобретая все на свете

Застывшее мгновение: Луиза с Артуром в воздухе, витают в эфире, летят. И, пожалуй, время движется скорее кругами, чем по прямой. На долю секунды они взмывают над миром, стремительные и прекрасные — на долю секунды, прежде чем рухнуть обратно на землю.

Обрыв над берегом немаленький — приблизительно двадцать футов Луиза с Артуром машут в воздухе руками и ногами.

Артур приземляется первым, ударившись боком о мокрый песок. Луиза падает следом, плашмя на спину, и плотный песок пляжа неласково встречает ее, выбивая весь воздух из груди. Она ахает. Ничего не случилось. Двое лежат тихо и смотрят в небо, с которого упали. Жадно глотая воздух, Луиза не сразу замечает боль в левой ноге. Она снова ахает, и воздух врывается в легкие.

— Артур, — окликает она наконец, легонько откашливаясь и не шевелясь.

— Луиза?

— Ты в порядке?

— Еще не разобрался, — говорит он. — А ты?

— По-моему, все будет в порядке, — говорит она, и они лежат молча, переводя дыхание.

— Ого. Больно, — говорит она.

— Ого, — эхом отзывается он. Лежа навзничь на песке, они потирают места, жестче всего соприкоснувшиеся с землей.

— Ой, — повторяет он. — И правда, больно.

— Мы будем все в синяках, — говорит Луиза. Она принимается медленно двигать руками и ногами, проверяя, все ли на месте и действует.

— Кажется, не сработало, — говорит он наконец.

— Похоже на то.

Артур поворачивается к ней. У нее болит нога, и легкие дышат еще неуверенно. Она смотрит в небо. Он смотрит на нее.

— Хотя попытка была хорошая, — говорит он. — Может, в следующий раз.

Он протягивает руку, смахивает песок с лица и волос Луизы. Он проводит пальцем по краешку ее уха и нагибается поцеловать ее, дыша теплом. Перед ее глазами вместо неба появляется его голова, и Луиза тянется навстречу поцелую, двигаясь сквозь Артура, взлетая в его дыхание, в его мозг. Снова птица.

Уважаемый доктор Никола Тесла!

Пожалуйста, просмотрите прилагаемый черновик — первые проблески идей, которые, как я надеюсь, Вы, в Вашей мудрости, оцените. Дорогой доктор, помогите нам взломать технологические и психологические барьеры, которыми мы отгородили свои умы.

Ваша в борьбе,

Любопытное имя. И прилагаемый черновик начинается еще более любопытным образом:

Никола Тесла — не землянин. Народ космоса установил, что ребенок мужского пола родился на космическом корабле, летевшем от Венеры к Земле, в июле 1856 года. Мальчика назвали Никола.

Венера, Сэм — вторая планета от Солнца. Уточню — 108 200 000 километров от Солнца. Атмосфера Венеры состоит в основном из углекислого газа. Серная кислота образует облака, отчего температура на поверхности колеблется около 470 градусов Цельсия. Вся вода, которая, возможно, когда-то текла в реках, собиралась в морях или подземных пустотах, выпарена Солнцем.

Большая часть приметных деталей поверхности Венеры названы женскими именами.

Но я мужчина.

Я не с Венеры, Сэм. Я, как и говорил тебе, из маленького селения на сербохорватской границе.

Это случилось в тот вечер, когда я получил письмо. Вот, я еще различаю почтовый штемпель: 1903. Кажется, я жил тогда в «Уолдорфе». Чернила немного поблекли, но — да, 1903-й.

Стучат в дверь лаборатории. Сначала я притворяюсь, будто не слышу, но стучащий, как видно, знаком с моей тактикой борьбы с вторжениями. Стук не прекращается. Я выглядываю из окна на улицу. Это Джордж Вестингауз.

— Нико, — кричит он снизу, — нам надо поговорить.

— Ладно, — отвечаю я, — сейчас спущусь.

Я впускаю его, и Джордж тут же откашливается. Я отворачиваюсь. Надеюсь, это не заразно, но на всякий случай все же приоткрываю окно, чтобы микробы могли вылететь в ночной воздух.

Джордж неторопливо прохаживается по лаборатории, совсем как в первый раз, когда я познакомился с ним в 1888 году. К тому времени он уже скупил права на многие системы передачи тока. Ни одна из них не работала. Джорджу очень хотелось заключить со мной сделку. Я продал ему права на свою систему переменного тока за 60 000 долларов, с обещанием, что я буду получать гонорар в два с половиной процента на лошадиную силу электроэнергии, которую он надеялся продать. Это было в 1892-м, одиннадцать лет назад. Я все еще жду процентов.

Джордж обходит лабораторию, как в тот первый вечер, изучая проекты, над которыми я работаю, задерживаясь у маленького резонатора и у наброска конструкции с вертикальной подъемной силой. Он стоит перед каждым устройством, пока не разберется, как оно действует. Он молчит, ходит, то и дело теребя свой шелковый шарф, будто шелк его душит.

Джордж взял мой многофазный двигатель и электрифицировал Америку. Он протянул провода по всей стране — весьма дорогостоящее предприятие, и я когда-то очень гордился, что участвовал в нем, но теперь мысль об этих проводах меня угнетает. Зачем нужны провода, если электричество можно передавать без проводов? За последние несколько лет, получив средства от Дж. П. Моргана, я строю на Лонг-Айленде «Всемирный центр беспроволочных передач в Уорденклифе». Пятнадцатиэтажный белокирпичный монумент прогресса. Меня мало интересуют провода и то, что собирается сказать мне Джордж.

Мы много месяцев проработали бок о бок на его Пенсильванской станции, так что я его хорошо знаю и могу не обращать на него внимания. Я оставляю его шастать по лаборатории. Его молчание позволяет мне вернуться к идее, которую я обдумывал: что еще, кроме информации и энергии, можно передавать без проводов? От обилия возможностей у меня голова идет кругом, и, наверно, поэтому мне удается отключиться от Джорджа, когда он вдруг начинает разговор.

— Нико, я хочу поговорить с тобой напрямик.

— Угу… да… напрямик… — машинально отвечаю я. Пища и вода, думаю я. Возможно, существует способ беспроволочной передачи пищи и, наверняка, воды.

— Ты отлично знаешь, что, когда все начиналось, существовали всего три электрических компании: Эдисона, Томсон-Хьюстона и наша, моя, Вестингауза.

А тепло и свет? Ручаюсь, я одной левой сумел бы передавать тепло и свет без проводов. Эскимосские иглу согреются теплом Гавайев; океанская прохлада будет охлаждать дома в августовскую жару.

— Ты меня слушаешь, Нико?

Я сажусь на деревянный стул с прямой спинкой, поставленный у окна. Я часто сижу там, когда думаю. Джордж нервно расхаживает у меня за спиной. Я не слышал ни слова из того, что он сказал.

— Что?

— Я спросил, слушаешь ли ты.

— Да, да, конечно, слушаю.

— Со времен выставки, когда мы с тобой запрягли Ниагару, многое изменилось. Дж. П. Морган перехватил контрольный пакет у Томсона и Хьюстона, а теперь, кажется, и Эдисону придется продать Моргану свои права. Они называют это «Дженерал электрик». Скажу откровенно, я в большом затруднении.