Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

– Понятно… – Провинившийся ухмылялся, покачивая в руке округлый варяжский шлем с полумаской, какие часто встречались у плесковских и полотеских кривичей.

Зимобор улыбнулся: забавный дядечка, и весьма похож на смолянского старого воеводу Смелобора – в походы тому уже ходить не по силам, зато молодых учит отлично. В это время воевода его заметил.

– Ну, чего тебе? – сразу спросил он. – Ты кто такой?

– Здравствуй, отец, да будет с тобой Перунова милость! – Зимобор поклонился. – Хочу в княжескую дружину поступить.

– Откуда? – Когда воевода заговорил, стало видно, что у него не хватает спереди двух зубов.

– Из смолян.

– Почему от своих ушел? – Воевода окинул взглядом его воинский пояс, заметил и «щитовую мозоль» на левой кисти, которая образуется от постоянного трения о край щита и которую «носят» все кмети, проводящие жизнь с оружием в руках.

– С родней не поладил. Но невинной крови на мне нет, клянусь Перуном.

– Ну давай, – предложил Требимер и оглянулся на своих кметей. – Темняк… Нет, Хват, давай ты, что ли. А там посмотрим.

В целом воевода уже оценил, что за человек перед ним оказался, потому и выбрал ему в противники именно Хвата. Ровесник Зимобора, крепкий парень с белым, довольно красивым лицом, тот успел сегодня с кем-то подраться, был разгорячен и дышал жаждой победы. Глаза у него блестели, русые кудри, слишком длинные, падали на лицо, и он возбужденно сдувал их с глаз. Зимобор расстегнул плащ и не глядя отдал его кому-то; плащ принял кто-то из младших, и чьи-то руки так же быстро взамен подали ему щит. Прикидывая на руке его вес, Зимобор вынул меч.

Хват, с боевым топором и щитом, сразу набросился на него, ударил с одной стороны, тут же с другой, пытаясь пробить, но Зимобор уверенно встречал его удары щитом. Тогда Хват унялся и стал осторожничать. Некоторое время они кружили, изредка обмениваясь ударами, хитря, стараясь заставить противника открыться. Но это Хвату быстро надоело, и он опять бросился, как ураган, стараясь оглушить Зимобора градом ударов, толкал щитом, чтобы заставить хоть на миг потерять равновесие. Но напрасно: пытался он бить выше щита или ниже, Зимобор успевал то поднять его, то опустить, то отвести удар. Уже не однажды он ухитрился ударить Хвата краем щита. Воевода внимательно следил за каждым движением Зимобора и невольно восхищался его точностью и быстротой. Здесь был виден навык, вошедший в кровь.

Но щит Зимобору дали слабый, уже треснутый, и под градом Хватовых ударов он трещал все громче. Сперва от него отвалилась одна доска, потом другая; поняв, что сейчас останется только с рукояткой и умбоном на ней, Зимобор намеренно поймал очередной удар и дернул: лезвие топора, зацепившись, застряло в расколотой доске. Зимобор вырвал у противника рукоять топора вместе со своим щитом и отбросил в сторону. Хват остался безоружен. Но сдаваться он не собирался и ловким приемом обвил другой рукой руку Зимобора с мечом, поднятую для удара, бросил свой щит и вырвал у смолянина оружие. Они могли бы продолжать бой врукопашную, но Зимобор, знакомый с этим приемом, освободившейся левой рукой выхватил с пояса нож и ударил Хвата в живот рукоятью.

Этому противопоставить было нечего. В настоящем бою соперник ударил бы клинком, и по всем правилам Хват стал «убитым». Требимер крикнул, останавливая поединок, и противники, приученные слушаться, мгновенно разошлись. Зимобор убрал нож, Хват стал вытирать рукавами взмокшее лицо.

– А ничего, – бормотал он. – Годится…

– Как тебя зовут? – спросил Требимер.

– Ледич.

– К князю пойдем, – сказал Требимер и знаком велел идти за собой.

Во время испытания Зимобор был спокоен, поскольку делал привычное и хорошо знакомое дело. Но сейчас, склоняясь в двери княжьей избы, волновался. Прошло десять лет, он очень и очень изменился, но если кто-то в этом городе и сможет узнать его, то это князь Столпомер.

Правда, сам он скорее догадался, что перед ним действительно хозяин, чем узнал его, потому что за десять лет совершенно позабыл лицо Столпомера. В нынешние сорок пять или около того князь Столпомер был еще крепок и красив, его глаза под черными бровями казались темно-голубыми, почти синими, но русые волосы и густая борода уже наполовину поседели. Весь облик князя дышал силой и уверенностью, однако откуда-то из глубины проглядывала или, скорее, угадывалась какая-то усталость, тревога.

Кланяясь князю, Зимобор с трудом заставил себя посмотреть тому в глаза. Пока воевода рассказывал, кто это и чего хочет, князь внимательно рассматривал гостя, и Зимобору было неуютно, словно эти синие глаза видели его насквозь и уже разглядели все, что он скрывал.

– Коренин сын? – повторил князь. – Не знаю твоего рода, а тебя вроде где-то видел… Или похож ты на кого-то… Постой! – Он что-то вспомнил. – Это не тот ли Кореня, дочь которого была второй Велеборовой женой? Младшей? Как ее звали, не припомню…

– Светломира. – Зимобор назвал имя, которое дали его матери, когда князь Велебор взял ее в дом. – Она мне сводная сестра, только я ее мало знал.

– А княжич Зимобор, выходит, твой сестрич?

– Выходит, да.

– Как же тебя сюда занесло?

– Отец мой умер уже пять лет тому. А недавно и князь Велебор в Сварожий сад ушел. Наследники наследство поделить не могли, а княгиня и ее дети княжича Зимобора извести хотели.

– Извели? Что-то у меня не было еще никого оттуда…

– Купцы приедут – расскажут. Извели, не извели – я не знаю. Только исчез он, и жив или мертв – одни боги ведают. Был бы он жив, никогда я бы родича не покинул в беде, но о нем и волхвы не ведают ничего. И что мне было там оставаться – чести не найду, а голову потеряю. Прими меня к себе, княже. Честно служить буду, как отцу родному.

Князь Столпомер пристально смотрел на него, словно хотел увидеть все то, о чем пришелец не пожелал говорить. То, что он не сказал всего, было очевидно, но ведь, возможно, тайны этого смолянского парня вовсе не помешают ему служить, а люди, тем более такие умелые воины, всегда нужны.

И сам вид пришельца внушал невольное расположение к нему – здоровый, румяный, с ясным умным взглядом и честным открытым лицом, он казался хорошо знакомым и близким человеком, с которым связывают давнее доверие и дружба. «Служить буду, как отцу родному». Князь Столпомер очень редко видел своего сына Бранеслава, но не желал бы иного счастья, если бы его собственный наследник был вот таким и смотрел бы на него такими же глазами.

– Что ж, оставайся! – решил наконец Столпомер. – Кормить стану, одевать, честью и местом не обижу, что заслужишь, то и получишь. Случатся походы – будут добыча и серебро, ну, сам знаешь. Определи его, Озимич, куда там лучше.

Выйдя во двор, воевода подозвал Хвата.