Стивен Кинг - Колдун и кристалл

Затем медленно Роланд опустился на колени перед Катбертом, воздев руки, поникнув головой.

— Роланд, нет! — воскликнул Катберт.

— Да, — ответил Роланд. — Я забыл лицо моего отца и прошу у тебя прощения.

— Прощаю, конечно, ради богов, да. — По голосу чувствовалось, что Катберт сам едва сдерживает слезы. — Только… пожалуйста, встань! У меня разрывается сердце, когда я вижу тебя таким!

Мое тоже, думал Роланд. Претерпеть такое унижение! Но я сам навлек это на себя, не так ли? Этот темный двор, трещащая голова, сердце, переполненное стыдом и страхом. Все это мое, за все уплачено.

Они помогли ему встать, и на этот раз Роланд принял их помощь.

— Удар левой у тебя поставлен, Берт, — уже нормальным голосом заметил он.

— Он хорош только в одном случае — когда о нем не подозревают. — ответил Катберт.

— Это письмо… как оно к тебе попало?

Катберт рассказал о встрече с Шими, который никак не мог донести письмо до адресата, словно ждал вмешательства ка… и оно вмешалось, приняв облик Артура Хита.

— От ведьмы, — промурлыкал Роланд. — Да, но как она узнала? Она никогда не покидает Коос, так говорила Сюзан.

— Ничего не могу сказать. Да и важно не это. Главное, чтобы Шими не пострадал из-за того, что отдал мне письмо. А еще лучше позаботиться о том, чтобы эта старая ведьма не предприняла второй попытки связаться в Корделией Дельгадо или с кем-то еще и рассказать о том, что знает.

— Я допустил одну ужасную ошибку, — медленно проговорил Роланд, но я не считаю любовь к Сюзан другой ошибкой, тут я ничего не могу изменить. Как и она. Вы в это верите?

— Да, — без запинки ответил Ален.

— Да, Роланд. — пусть и с неохотой, но вымолвил Катберт.

— Я показал себя самонадеянным глупцом. Если бы эта записка попала к ее тетке, Сюзан отправили бы в ссылку.

— А нас — к дьяволу, на концах веревки, — сухо добавил Катберт. — Хотя я знаю, что в сравнении с Сюзан мы для тебя ничто.

— Так как насчет ведьмы? — спросил Ален. — Что нам с ней делать?

Роланд улыбнулся одними губами, посмотрел на северо-запад:

— Риа. Не знаю, какая она ведьма, но хлопот от нее не оберешься, не так ли? Пожалуй, надо с ней разобраться.

И, наклонив голову, двинулся к бункеру. Катберт посмотрел на Алена, увидел, что и у Эла подозрительно блестят глаза. Протянул руку. Ален взглянул на нее, потом кивнул, скорее себе, чем Катберту, и пожал.

— Ты поступил как должно, — вырвалось у Алена. — Поначалу я в этом сомневался, но не теперь.

Катберт шумно выдохнул:

— Как должно, говоришь. Если б я не застал его врасплох…

— …он бы раскрасил тебя в синий и черный цвета.

— Не только, — возразил Катберт. — Я бы стал похож на радугу.

— Даже Колдовскую радугу — уточнил Ален. — В обычной цветов не хватило бы.

Катберт рассмеялся. Вдвоем они зашагали к бункеру где Роланд расседлывал лошадь Берта. Катберт хотел ему помочь, но Ален остановил его.

— Пусть побудет один. Это наилучший вариант.

Они вошли в бункер, а когда Роланд появился там десять минут спустя, он увидел, что Катберт играет его картами. И выигрывает.

— Берт.

Катберт поднял голову.

— Завтра нам с тобой предстоит деловая поездка. На Коос.

— Мы собираемся убить ее?

Роланд глубоко задумался, прикусил губу:

— Следовало бы.

— Да. Следовало бы. Но мы ее не убьем?

— Нет, если только она нас к этому не вынудит. — Потом он раскаивался в этом решении… если это было решение, горько раскаивался, но все же полностью отдавал себе отчет, почему принял его. В дни падения Меджиса он был мальчишкой, чуть старше Джейка Чеймберса, а мальчишкам убийство всегда дается с трудом. — Если только она нас к этому не вынудит.

— Может, будет лучше, если вынудит. — Катберт ответил, как и положено стрелку, но в голосе его слышалась тревога.

— Да. Возможно. Но это маловероятно, она слишком хитра. Встать придется пораньше.

— Хорошо. Карты тебе отдать?

— Когда ты вот-вот разделаешься с ним? Нет уж.

Роланд прошел к своей койке. Сел, уставившись на лежащие на коленях руки. Возможно, он молился. Возможно, о чем-то глубоко задумался. Катберт пристально посмотрел на него, а потом уткнулся в карты.

Солнце только поднялось над горизонтом, когда Роланд и Катберт двинулись в путь. Спуск, еще влажный от утренней росы, полыхал оранжевым огнем первых солнечных лучей. Дыхание всадников и лошадей парком вилось в воздухе. Утро это осталось у них в памяти навсегда. Впервые в жизни они выехали с револьверами в кобурах. Впервые предстали перед миром стрелками.

Катберт не произнес ни слова, он знал, что, начав, уже не сможет остановиться, будет нести привычную околесицу… а Роланд всегда отличался молчаливостью. И за всю дорогу лишь раз они обменялись несколькими фразами.

— Я сказал, что допустил очень серьезную ошибку. — Разговор затеял Роланд. — Ту, что открылась мне благодаря этому письму. — Он похлопал по нагрудному карману. — Ты знаешь, в чем заключалась эта ошибка?

— Не в том, что ты полюбил ее… не в том, — ответил Катберт. — Это ка, тут никуда не денешься. — Катберт испытывал огромное облегчение: он мог не только произнести эти слова, он в них верил. Такой он мог принять Сюзан: не возлюбленной лучшего друга, девушкой, которую он сам возжелал при первой же встрече, но посланцем судьбы.

— Полюбить — это не ошибка, неверно думать, что любовь можно как-то изолировать от всего остального. Пребывать в уверенности, что я смогу жить двумя жизнями, одной — с тобой и Элом, нашей работой, а второй — с ней. Я думал, эта любовь поднимет меня над ка точно так же, как крылья поднимают птицу над теми, кто может убить и съесть ее. Ты понимаешь?

— Любовь ослепила тебя, — с необычайной мягкостью ответил Катберт. Куда только подевалась злость, снедавшая его последние два месяца.

— Да, — с грустью признал Роланд. — Она ослепила меня… но теперь я прозрел. Прибавим ходу. Я хочу покончить с этим как можно быстрее.

Они поднимались по проселочной дороге, где не так уж давно Сюзан (Сюзан, которая знала гораздо меньше как о происходящем в окружающем мире. так и о его устройстве) распевала «Беззаботную любовь» под светом Целующейся Луны. Там, где дорога уперлась во двор Риа, они остановились.

— Прекрасный вид, — пробормотал Роланд. — Отсюда видна вся пустыня.

— А вот то, что ближе, мне определенно не нравится, — возразил Катберт, сказав чистую правду. Они видели неубранный огород с овощами-мутантами и торчащее над ним двухголовое пугало. Во дворе росло одно дерево, листья которого уже пожелтели и свернулись в трубочки. За деревом стояла хижина, сложенная из неотесанных камней, над крышей торчала закопченная труба с нарисованным на ней ярко-желтым шестигранником. У одной стены под хлипким навесом лежали дрова.