Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- Не уверен, что вам приходилось что-либо слышать о человеке по имени Каспар Рейхенштейн, - начал нотариус, повторно разливая вино. Кто-то промолчал, кто-то отрицательно помотал головой, этим отвечая Паулю, и он продолжил свою историю: - А ведь Каспар Рейхенштейн это мой отец - владетель земель от Вестендорфа до Голдрейна. Дворянин. Пусть не самый именитый, пусть провинциальный со всеми вытекающими из этого последствиями, но очень состоятельный. То есть когда-то был очень состоятельным.

Отец рано остался без родителей, умерших от оспы, и попал под опеку дяди, который был человеком властным, не терпевшим иного мнения, кроме своего. И это нисколько не мешало ему быть безмерно глупым и до крайности суеверным. Опекун отца мог самоотверженно спорить со словами святых отцов Церкви, если не знал, с кем именно спорит, и при этом мог искренне верить, например, что никакого Нового Света в помине нет, а это лишь грандиозная мистификация, откровенный обман, устроенный сообща англичанами, испанцами и французами, дабы по меньшей мере ложью возвеличиться над нашей империей. Удивительно неразумный был человек. Разве он мог чему-то научить моего отца? Что мог дать, кроме своего скудоумия, которое, как общеизвестно, чуть менее опасно, чем чума, но гораздо заразнее?

Однако когда опекун умер, отец невероятно переживал его кончину. Я думаю, в первую очередь потому, что мой родитель внезапно осознал свое полное одиночество и неготовность принять в полном объеме бремя взрослой жизни. Вы можете предположить, что он вышел в свет и стал самостоятельно постигать мир, и в таком случае ошибетесь. Отец продолжил жизнь отшельника, заточившего себя самого в мрачный каземат, как некогда научил его дядя.

Мой отец вел столь убогий образ жизни, что такого, пожалуй, старался избегать даже самый бедный крестьянин в самом захудалом селении. Ни друзей, ни элементарного общения, которого достоин дворянин. Продолжайся его жизнь в таком вот духе, и я, чего доброго, никогда бы не появился на свет.

Надо отметить, времена, о которых я веду речь, были ознаменованы мощнейшей волной противостояния между протестантами, стремительно набиравшими силу, и католиками, эту силу столь же стремительно терявшими. Отец сторонился этого конфликта всеми мыслимыми способами. Конечно, он считал себя верующим человеком, но на самом деле более всего подчинялся религиозным предрассудкам. Конфронтация беспокоила его лишь постольку, поскольку он опасался, что придет время личного ответа, когда его наконец спросят: "С кем ты Каспар? Чью сторону, чью веру полагаешь своей?"

Именно выбор пугал его. Выбор там, где он не разбирался в сути предмета ни малейшим образом.

И в одночасье все переменилось, как по щелчку пальцев некоего могущественного чародея. Хотя... отчасти это можно назвать правдой, ведь тут в истории жизни моего отца действительно появляется чародей.

Как рассказал отец, однажды он проснулся с четким ощущением присутствия в его спальне кого-то постороннего. Открыв глаза, он немедля встретился взглядом с молодым гостем, стоявшим у изголовья кровати. На вид незнакомцу было не больше двадцати пяти лет. Он был белокур, и тонкие невесомые пряди волос лежали на голове в кажущемся беспорядке. Лицо гостя в целом было невыразительным и непримечательным, но вот его глаза заслуживают отдельного разговора.

Синие и ясные глаза были невероятно большими, на пол-лица. Они не просто блестели, как поймавшие солнечный свет стеклянные шарики в глазницах кукол. Они излучали завораживающее свечение.

Одет незнакомец был просто, даже небрежно, и можно было со всей уверенностью сказать, что он уже достаточно долго не менял платье, в котором предстал перед моим отцом. Таинственный визитер, непостижимым образом оказавшийся в спальне за запертой дверью, назвался пилигримом и магом по имени Нави. Он сказал, что одной лишь силой мысли перенесся к моему отцу из далекой Индии - края несметных богатств и всесильных чародеев.

Нави сходу заявил, что живет на свете уже две тысячи лет, за которые стал свидетелем грандиозных событий, рождений и гибели не одной сотни великих людей.

Как раз с этого и началось падение рода Рейхенштейнов, ведь Нави, к сожалению, не пришлось долго убеждать моего отца. Каспар Рейхенштейн с чрезвычайной легкостью поверил словам незнакомого человека, потому что сам очень хотел верить. Все, о чем он спросил мага, когда первоначальное потрясение прошло:

- Почему я?

- В этом содержится великий замысел, - Нави резко оттопырил указательный палец и поднял его вверх. - Это часть Провидения Всевышнего. Ответь, почему ты носишь имя Каспар?

- Моего отца звали Каспаром, и его отца звали так же. Сколько существует род Рейхенштейнов, так было заведено, что старший из сыновей носит это имя.

- Да, это мне известно. Но знаешь ли ты, кем был первый из твоего рода с именем Каспар?

- Разумеется, знаю. Первым был рыцарь Каспар Гуго Адальберт - племянник Карла Великого, императора Запада.

- Прости ему его невежество, - закатил глаза Нави, поднимая руки, чтобы со всем пафосом обратиться к небесам. Он высокомерно посмотрел на собеседника и проговорил: - Знай же, глупец, что родоначальником всех Рейхенштейнов был Каспар-волхв, царь Севера, пришедший с тремя другими владыками частей света поклониться новорожденному Иисусу. Знай еще и то, что тебе уготовано повторить путь своего предка, повторить его славную судьбу.

И далее Нави поведал моему отцу главную причину своего появления.

В самое ближайшее время, сообщил он, произойдет Второе пришествие, и три новых волхва, три новых царя должны подготовить мир к этому знаменательному событию. Пока волхвы Мельхиор и Бальтазар еще не найдены, Каспар Рейхенштейн должен пройти надлежащее обучение, которому силы тьмы уже всячески пытаются воспрепятствовать.

Со слов мага выходило, что безопасность моего отца была под угрозой, так как его намеренно травили, не первый день подмешивая в еду и питье яд. В ответ на недоумение Каспара, который неплохо себя чувствовал, был бодр и не выказывал явных признаков расстройства здоровья, Нави заявил, что яд действует медленно. Накапливаясь в организме, он разрушает его и постепенно затуманивает сознание. Якобы на тот момент разум отца уже был отравлен и потому не замечал не то что явных козней недоброжелателей, но и элементарного воровства со стороны прислуги.

- Самое страшное, - продолжал пугать Нави, - ожидает далее. Грядет долгая и мучительная смерть, а твое состояние не позволит принять последнего причастия.

Серьезно задумавшийся Каспар неожиданным образом обнаружил целый букет различных расстройств, о наличии которых у себя прежде не предполагал. Он отметил, что зрение его стало слабее, чем в детстве и в ранней юности, что стоило ему быстрым шагом пройтись по этажам замка, как начинало колоть в боку, и дыхание сбивалось на хрип. Он вспомнил также, что без малого год каждое его утро начинается с кашля и слабой боли в груди.