Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Неясно, выбросился Манхеген из окна сам, выкинули его твари, или же он выпал, потому что поскользнулся. Жители города, потревоженные всепроникающим боем часов, вышли на улицы, в тот миг, когда купца, летящего из окна на мостовую, подхватили адские твари и подняли высоко в черное небо. Носясь по всему городу, они до утра следующего дня колотили его о крыши и стены домов и еще живого насадили на острый шпиль церкви. А потом куда-то убрались навсегда.

Это поразительно, но купец не сразу умер. Ни от причиненных увечий, ни от ужаса, хотя лично мне хватило бы и сотой части того, что он пережил. Его сняли и перенесли в дом городского лекаря, где он сбивчиво поведал о произошедшем. Через сутки у Манхегена приключился приступ: кожа стала пузыриться и слезать, вылезли и лопнули глаза. Лекарь, который уже несколько раз слышал историю о гибели семьи купца и сам ее неоднократно пересказывал другим горожанам, хоть и испугался, понимая, к каким последствиям ведет начавшийся процесс, но быстро нашелся. Он вызвал свидетелей, при них перерезал Манхегену горло, без промедлений перенес тело во двор, где и сжег.

Пару месяцев дом купца стоял заброшенным и заколоченным, а потом кто-то решил или разрешил обратить имущество покойных, находившееся в доме, в доход города. Вынесли и распродали все. Часы забирали несколько раз, и они непостижимым образом всегда возвращались в пустой угол столовой комнаты семьи Манхеген.

Гельзенкиркен каждый вечер содрогается от громкого боя часов. До сих пор. Их уничтожали всевозможными способами, из них вынимали механизм, священники предавали их огню, читая молитвы, однако решению проблемы это нисколько не помогло.

Кстати, летом того же года в окрестностях Бремена за отравлением колодцев был пойман колдун. Кроме прочего под пытками он признался и в том, что много лет назад ему удалось вселить в людей личинки неких созданий, вызванных им к жизни посредством сложных алхимических опытов. Превращая людей в демонов, он даже не преследовал какой-то конкретной цели, объяснив свои злодеяния простым интересом и желанием пошалить. В те времена колдун любил называть себя Гюнтером.

Рассказав об этом, крепко выпивший управляющий фермой сунул мне под нос свои руки. Он еле держал свою хмельную голову.

- Знаешь, кто попытался уничтожить проклятые часы первым? - спросил управляющий, хлюпая носом. - Их бой как-то вывел меня из себя, и я взялся за топор. Вероятно, часы почувствовали, для чего я заявился. Одного прикосновения к ним оказалось достаточно, чтобы у меня навсегда скрутило пальцы и раздуло суставы.

Жители Гельзенкиркена считали, что никаким даром убеждения чертов алхимик и колдун Гюнтер не обладал. Он вселил в тела живых людей адских тварей, которые уничтожили все человеческое, едва оказались внутри. Твари завладели телами и развивались, играя с Манхегеном в игру, позволявшую им оставаться в безопасности. До определенной поры они росли и даже плодились - достаточно вспомнить детей Манхегена, которые, вероятней всего, уже родились с сущностью летающих демонов, умело прятавшихся за милыми обликами белокурых ангелочков. А что до часов, то, так или иначе, им было суждено остановиться, чтобы демоны знали: настало время выходить в мир, где с ними никто не сможет совладать.

Глава двадцать четвертая

Писарь замолчал, из чего слушатели поняли, что история закончилась.

- Виллем, существа, которых вы описали, полностью совпадают с теми, что я видел во сне. Как ни стараюсь, я упорно не могу припомнить, чтобы кто-то рассказывал мне историю купца Манхегена, - сказал Михаэль Бреверн, чуть подумал и добавил: - И эта фамилия - Манхеген - ни о чем не говорит, однако приходилось слышать о городе с таким названием.

Словно спохватившись, Пауль Рейхенштейн вытаращил глаза и хмыкнул:

- Надо же, при нашем с вами знакомстве, господин Бреверн, мне подумалось то же самое.

- Что вы имеете в виду?

- Я тоже никогда в жизни не слышал вашей фамилии, но город с названием Бреверн мне знаком, - Пауль сосредоточился и наморщил лоб. - Если мне не изменяет память, город Бреверн есть в Швабии.

- В Северном Пфальце, - машинально ответил Михаэль и тут же осекся, после чего поспешил развернуться к Виллему, будто сказанное нотариусу было маловажным и никого не могло заинтересовать. - Виллем, и вы всерьез восприняли эту легенду?

- Да, - утвердительно кивнул писарь. - Не стану утверждать, что в полной мере разделяю предположения горожан. Скорее всего, в их рассуждениях есть рациональное зерно, а все остальное - плевела, домыслы и страшилки. В правдивости самой истории о купце лично мне сомневаться не приходится. Согласен, какие-то детали, изложенные управляющим, являются догадками и выдумками, однако в целом, я убежден, так оно все и было. Добавлю еще, что вечером следующего дня над Гельзенкиркеном и его окрестностями снова раздался ставший таким привычным всепроникающий гулкий бой, а спустя еще две недели я вновь увидел часы целыми и невредимыми. Толпа горожан в очередной раз ломала их, чтобы выбросить обломки в реку.

- Помогло? - спросила Эльза Келлер.

- Нисколько.

- Спасибо, Виллем, - сказал Николаус фон Граусбург.

- За что, - непонимающе захлопал ресницами писарь.

Николаус развел руками, то ли демонстрируя готовность приобнять Виллема, то ли в поисках подходящих слов. Потом он пояснил:

- За историю, конечно же. Одна из лучших легенд, что мне довелось слышать за последние пару лет. Поверьте, друзья, уж в чем-чем, но в историях такого рода я разбираюсь неплохо. Просто выслушал их невероятное количество. Когда ты живешь в Граусбурге, где лошадей больше, чем людей, где конюхи на полном серьезе называют происками дьявола все книги, за исключением Библии, нет других развлечений, кроме поиска новых легенд, преданий, сказок и откровенных анекдотов. Для меня и сами эти поиски с детства стали чем-то особенным. Куда я только не попадал ради того, чтобы послушать очередную байку. Однажды отец очень строго наказал меня прямо посреди ярмарки. Я ослушался его запрета и убежал к старому цыгану, который рассказывал истории о своих бесконечных путешествиях по дальним странам. Ох и трещала тогда моя голова! Вот сейчас вспоминаю и вроде бы ощущаю отцовские подзатыльники.

Николаус рассмеялся и пригладил волосы на затылке, будто и в самом деле крепкие руки отца только что испортили его прическу.

- Интересные, видать, истории рассказывал цыган? - поинтересовался Хорст.

Лицо Николауса стало кислым, как от ноющей зубной боли, он поднял глаза вверх, собираясь с мыслями.

- Странно, толком не помню, что именно рассказывал цыган. Его истории были ошеломительными, захватывающими, будоражили мое детское воображение, но по какой-то причине не отпечатались в памяти, - парень сжал губы, постучал себя пальцем по лбу, словно указывая Хорсту на виновника невозможности ответить на вопрос, а потом сказал: - Ну да ладно, друзья, давайте-ка продолжим и позвольте уже мне рассказать сон. То, что мне пригрезилось, было на удивление ярким, и, проснувшись, я принял увиденное за проекцию ранее услышанной легенды. Однако заверяю вас: ничего подобного.