Джон Толкин - Дружество Кольца

— Сэм! — только и смог пролепетать Фродо. Удивляться уже было нечему: он просто не знал, сердиться или смеяться, и еще чувствовал себя законченным дураком.

— Я, сударь, — пробормотал Сэм потупясь, — прошу прощения, сударь. Но я ведь ничего дурного не замышлял, все ради вас же, и как господин Гэндальф велел… Он ведь что говорил — когда, помните, вы собирались один уйти? Нет, говорит, с друзьями оно лучше. Надо, говорит, взять надежных, кому доверяешь.

— Но доверять-то мне, похоже, больше и некому, — вздохнул Фродо.

Сэм посмотрел на него чуть ли не со слезами на глазах.

— Это смотря в чем, — промолвил Мерри. — В том, что мы не покинем тебя до конца, каким бы горьким он ни был, ты можешь быть уверен. И можешь доверить любую тайну — сам небось убедился, что мы сумеем сохранить ее получше тебя. Но если вздумаешь уйти тайком, так мы пойдем за тобой как собаки по следу. Нам тоже страшно, Фродо, очень страшно. Мы ведь знаем, каких ужасов понарассказывал тебе Гэндальф. И про Кольцо знаем. Но мы ведь твои друзья, чурбан ты этакий! Разве мы можем позволить тебе встретить беду в одиночку?

— Вы бы, сударь, хоть Гилдора послушали, — осмелился встрять Сэм. — Он ведь что присоветовал, Гилдор-то, — взять с собой тех, кто сам вызовется. Уж этого вы отрицать не можете.

— He могу, — покачал головой Фродо, приметив на физиономии Сэма хитрую ухмылку. — Не могу и не стану, но теперь, как бы ты ни храпел, ни за что не поверю, будто ты спишь. Дам, для верности, хорошего пинка. Да и вы хороши, — добавил он, обращаясь к остальным. — Все как один отпетые мошенники и пройдохи! — Фродо рассмеялся и развел руками. — Но я сдаюсь. Сделаю по Гилдорову совету, ведь все равно не отвертеться. Признаюсь, кабы не вся эта жуть, я б, наверное, в пляс пустился от радости. Да что там, я счастлив, как давно уже не был. Я ведь так боялся сегодняшнего вечера.

— Вот и чудненько! Решено! Ура вожаку Фродо и его ватаге! — наперебой загалдели хоббиты, прыгая и приплясывая. Затем Мерри и Пиппин завели песню, ими же сочиненную и припасенную загодя для этого случая. Пелась она на мотив гномьего походного марша, с которого началось путешествие Бильбо.

— Славная песня, — промолвил Фродо, когда веселые голоса умолкли. — Но коли дела обстоят так, надо целую уйму всего переделать, пока мы еще под крышей.

— Так это ж песня! — удивился Пиппин. — Не собрался же ты и в самом деле пуститься в путь «сегодня в ночь»?

— Сам не знаю, — покачал головой Фродо. — Всадников этих я боюсь до смерти и уверен, что задерживаться долго на одном месте опасно. А уж паче того там, куда, как каждому ведомо, я отправился. Вот и Гилдор советовал не мешкать. Только очень уж хотелось бы дождаться Гэндальфа. Куда он запропастился? Я приметил: Гилдор встревожился, узнав, что Гэндальф — Гэндальф! — и вдруг не явился к сроку. Тут две вещи важны: как скоро Всадники доберутся до Баклуш и как скоро у нас все будет готово. Ведь в такой путь с бухты-барахты не пустишься.

— Насчет второго скажу сразу: мы могли бы выступить хоть через час, — заявил Мерри. — У меня почитай все уже приготовлено. В конюшне за полем нас дожидаются шесть пони, поклажа в основном увязана. Разве еще из одежки что прихватить да из погреба — на зубок.

— Заговорщики вы, я вижу, что надо, — отозвался Фродо. — Но вот как насчет Всадников? Хотелось бы хоть денек Гэндальфа подождать.

— Насчет Всадников, это как посмотреть, — сказал Мерри. — Ехать сюда не иначе как через Северные Ворота, где Тын спускается к самой реке. Ворота на ночь запираются, там охрана стоит. Нет, ночью их никто не пропустит. Таких подозрительных, думаю, и днем не пропустят — пошлют к Хозяину спросить, как с ними быть. Но они небось и силой могут прорваться, там ведь караул, а не рать. А может, днем и пропустят. Подъедет такой — еду, мол, по делу, к господину Беббинсу… Все знают, что ты решил снова обосноваться в Баковинах.

Фродо почесал затылок, помолчал, а потом объявил:

— Сделаем так: выйдем завтра с рассветом. Но через Северные Ворота нам идти нельзя — все мигом узнают, что я уже и из Баклуш ушел. Наш уход должен оставаться тайной, хоть на несколько дней. За мостом и Восточным трактом наверняка наблюдают. А сколько Черных Всадников, мы не знаем. Видели мы двух, а может, их больше. Значит, надо идти туда, где нас никак не ждут.

— Так что ж, выходит, прямиком в чащобу переть? — в ужасе воскликнул Фредегар. — Спятил ты, что ли? Этот лес будет пострашнее любых Всадников!

— Не скажи, — возразил Мерри. — Мысль, конечно, отчаянная, но по-моему, Фродо прав. Иным путем нам из Хоббитании незаметно не выбраться. А так, ежели повезет, и от погони оторвемся.

— Это в лесу-то повезет! — вознегодовал Фредегар. — Сроду там никому не везло! Заплутаете, сгинете, вот и все. Туда же никто не ходит.

— Ну почему… — пожал плечами Мерри. — Брендибаки, бывает, и забредают. У нас проход под Тыном есть, с воротцами. Фродо и сам там бывал, правда, только разок. А я так и не раз — днем, конечно, когда деревья сонные и совершенно спокойные.

— Дело хозяйское, — махнул рукой Фредегар. — По мне, так хуже Заповедного Леса места не сыщешь. Такое рассказывают — оторопь берет. Но решать-то не мне, я остаюсь. Будет хоть кому рассказать о вашей дурости Гэндальфу, когда тот объявится.

Фродо Толстень любил, но покидать Хоббитанию не собирался. К странствиям его отроду не тянуло. Родом он был из Восточного Удела, из Бродней, что на самых Лужках-у-моста, но за Брендивинским мостом оказался впервые в жизни.

Роль его, по плану заговорщиков, сводилась к тому, чтобы как можно дольше поддерживать в любопытствующих заблуждение, будто господин Беббинс живет себе поживает в Сухом Овражке. Насколько эта роль может оказаться опасной, никто даже не подумал — включая и самого Фредегара.

— Превосходно! — промолвил Фродо. — Насчет Гэндальфа ты, Толстень, прав — ты ему весточку и передашь. Будет хоть знать, куда я пошел — так мне спокойнее. Оставить ему письмо я не решусь — вдруг эти Всадники сюда заявятся да дом обшарят. Не знаю, правда, умеют ли они читать… Решено: выходим с утречка, и прямиком в Заповедный Лес.

— Не хотел бы я остаться здесь заместо Толстня, — поежился Пиппин. — Глядишь, вместо Гэндальфа этих Черных дождешься.