Джон Толкин - Дружество Кольца

Я летел как ветер, но впереди меня летел страх. Чем дальше на север, тем чаще доводилось слышать о Всадниках. День за днем я неуклонно нагонял их, но они все еще оставались впереди. К тому же и разделились: одни пробрались в Хоббитанию с юга, а другие остались караулить восточные рубежи.

К моему прибытию в Хоббитон Фродо уже там не было. Я бросился с расспросами к Старбеню Гужни, но мало чего добился. Говорил-то он охотно, но все больше о новых хозяевах усадьбы — и тем они ему плохи, и этим… Заладил одно: в его, дескать, годы никаких перемен не надобно, особливо ежели они к худшему. К самому что ни на есть худшему.

«Самого худшего ты не видел и, надеюсь, на своем веку не увидишь», — только и оставалось сказать мне. Правда, под конец из сетований старого ворчуна выяснилось, что Фродо недели не прошло как уехал, а как раз в вечер его отъезда на Бугор наведался Черный Всадник. Меня ужасом проняло, помчался я сломя голову в Баковины, а там такой переполох — точно муравейник разорили! А как добрался до Сухого Овражка, тут и вовсе потерял надежду: дом пуст, двери выбиты, а на пороге продырявленный плащ валяется! Я до того отчаялся, что даже не поспрошал ни о чем соседей — а зря, они бы меня успокоили. Оставалось одно — погоня за Всадниками, но за кем из них, вместе-то они не держались? Следы одного или двоих вели по направлению к Пригорью, и я направился туда, думая по дороге, что мне делать с трактирщиком.

«Ну Пивнюк, ну бурдюк дырявый, — твердил я на скаку. — Ежели ты, старый дурак, позабыл про мое письмо, я тебя в собственном пиве утоплю! Усажу гузном на раскаленную сковороду, то-то оно у тебя засвербит!»

— Что ты с ним сделал? — испуганно воскликнул Фродо. — Он славный малый и помогал нам, как мог.

— He бойся, — рассмеялся Гэндальф. — Хоть я и был зол, как пес, но не кусался, да и лаять почти не пришлось. Бедняга трясся как осиновый лист, но когда выложил, что случилось в его трактире, я от радости полез к нему обниматься. Как это вышло, мне тогда было не понять, но главное — выяснилось, что ты не погиб, не пленен, а переночевал себе в «Пони» да отправился дальше, причем не один, а с Арагорном.

«С Бродяжником?» — переспросил я, боясь поверить в такую удачу.

«С ним, сударь, — пролепетал Пивнюк, испугавшись, что разозлил меня и того пуще. — Но я не виноват, ей-же-ей не виноват! Говорил им, предупреждал, но они слушать меня не захотели! Чудно вели себя эти хоббиты, своенравно».

«Ах ты олух! Балбес ты мой ненаглядный! — воскликнул я. — Да за такую новость золота отсыпать не жалко, ничего лучшего я не слышал с середины лета. Да будет твое пиво на семь лет превосходнейшим во всей округе! Сегодня я наконец спокойно усну — впервые не помню уж с каких времен».

Заночевал я в «Пони», но не столько спал, сколько гадал, где же Всадники — в Пригорье, похоже, наведались только двое. Но той же ночью положение прояснилось: нагрянули и другие, по меньшей мере пятеро. Снесли западные ворота и пронеслись по селению, как завывающий вихрь: думаю, пригоряне и по сей день трясутся от страха и ожидают не меньше как конца света. Под утро я отправился по их следу. Точно судить трудно, но, по моим догадкам, дело обстояло так. Предводитель назгулов оставался в засаде южнее Пригорья, послав двоих Всадников туда, а четверых — в Хоббитанию. Но ни там, ни сям у них ничего не вышло, и они вернулись к своему вожаку, а Тракт на некоторое время остался без присмотра — ежели не считать всяческих мелких соглядатаев. Черный главарь пришел в ярость, но времени терять не стал: часть своих подручных отправил на северо-восток, а сам с остальными поскакал по Тракту, рассчитывая перехватить беглецов там.

Зная, что Арагорн поведет хоббитов к Выветрени, я помчался туда как ветер и подъехал к горе еще до заката, на второй день по выезде из Пригорья. Назгулы уже были там. Они чувствовали силу моего гнева и днем не решились встать мне поперек дороги, но едва зашло солнце, Вражьи прислужники осмелели. На вершине Эмон-Сул мне устроили настоящую осаду, но и я им спуску не дал. Думаю, макушка Выветрени не видела такого света и пламени с тех пор, как там угасли сторожевые огни.

С рассветом они отступили, и я поскакал на север. Искать тебя, Фродо, по всему Глухоманью было бы глупостью, особенно когда на хвосте сидят Девять Всадников. Оставалось положиться на Арагорна. К тому же я рассчитывал отвлечь на себя хотя бы нескольких Всадников, ну а добравшись до Разлога, выслать вам навстречу подмогу. Четверо Всадников и вправду увязались за мной, но потом отстали и, видимо, повернули к броду. Однако мой план отчасти удался: у Выветрени на вас напали только пятеро.

В Разлог я пробирался с севера, верховьями Студеной да троллевыми болотами. На путь от Выветрени ушло две недели: топи и скалы не для конских копыт, так что Светозара мне пришлось отпустить и идти пешком. Конь вернулся в Рохан, но мы с ним крепко подружились, и он явится по первому моему зову. Так вот и получилось, что я оказался в Разлоге всего тремя днями раньше Кольца. К счастью, Элронда предупредили другие, Глорфиндел встретил путников на Тракте, и все закончилось благополучно.

На этом, Фродо, моя повесть заканчивается. Надеюсь, Элронд и достопочтенные гости простят мне столь долгий рассказ, но доселе никогда не случалось, чтобы Гэндальф Серый не явился на условленную встречу. Хранителю Кольца надлежало узнать, в чем тут причина.

Теперь история Кольца известна нам от его создания и до сего дня. Само оно здесь, перед нами. Остается самая главная, самая трудная задача — решить, что же с ним делать.

Повисло молчание. Спустя некоторое время его нарушил Элронд.

— Горестна весть о прискорбном падении Сарумана, — молвил он. — Мы доверяли ему, и он посвящен во все наши секреты. Увы, силясь проникнуть в помыслы Врага, даже Мудрый рискует вместо того проникнуться его коварством. В древности такое случалось, и не единожды: тут можно скорбеть, но удивляться особо нечему. А вот что меня по-настоящему удивило, так это отвага и стойкость хоббита Фродо. До сих пор я знал лишь одного сына этого народа — присутствующего здесь Бильбо — и считал его исключением, но теперь начинаю думать иначе. Видимо, мир сильно изменился с тех пор, как я в последний раз побывал на дорогах Запада.

Могильная Нежить известна нам под многими именами, что же до Заповедного Леса, то о нем повествуется во многих преданиях. Это один из немногих сохранившихся островков бескрайнего леса: в былые времена белка, перескакивая с ветки на ветку, могла добраться от рубежей нынешней Хоббитании до Серых Земель, что у Айсенгарда. Я бывал там, насмотрелся всяческих диковин, а вот про Бомбадила — если это, конечно, тот, кто бродил по холмам и чащам в те давние времена, — успел даже позабыть. Он и тогда был древнее седой старины, да и имя носил другое. Эльфы звали его Иарвейн Бен-адар, Старейший из Нерожденных. Впрочем, имен у него много — для гномов он Форн, для людей севера — Оральд… есть, наверное, и иные. Существо странное, но может быть, мне следовало пригласить его на Совет?