Наталья Якобсон - Шанс для чародея

- Нужно было запереть ее с помощью магии, дурачок. Одного засова чаще всего недостаточно.

Его когти все же меня отпустили, хотя от этого стало нелегче. Жуткие саднящие раны остались на горле. Удастся ли мне когда-нибудь убрать с кожи эти отметины?

Он отвернулся и теперь я видел его со спины. Тварь с когтями и ужасающими конечностями. И все же сейчас он почему-то казался мне величественным и горделивым, как сам падший Люцифер.

- Ты можешь идти, - слова прохрипели в тишине, как эхо. Они неслись куда-то в пустоту, будто падая в омут. - Без награды...

- Я не хотел бы больше входить в ваше сообщество, - через силу прошептал я. После его хатки у меня не осталось голоса, только хрип и шепот.

- Как пожелаешь, - он хлопнул в ладоши, будто джин, готовый исчезнуть в лампе и посмеяться надо всеми моими желаниями. Однако мне уже было все равно. Едва выбравшись из подвала, я рухнул на пол прямо в библиотеке и долго лежал там прямо на полу в забытьи. Мне чудилось, что я вернулся в поместье отца, разоренное стражами короля и полностью опустевшее. В большом зале для пира остался разожженный камин, как будто его специально подготовила Фамьетта, и теперь нечто смеялось надо мной, выскальзывая из языков пламени. Ни вели какую-то дьявольскую пляску, рождая передо мной самые невообразимые картины. А в моих руках как назло оказалась библия. И я решил ее сжечь. Чтобы отомстить богу, отказавшемуся от меня. Чтобы призвать дьявола и заключить с ним договор.

Во сне все было легко и просто, и так страшно, как в жизни оказаться даже не могло. Дьявол не замедлил явиться. Едва пламя коснулось страниц, он уже стоял тут как тут. Говорят, к кому-то он приходит в виде знатного кавалера с копытами, в лучшем случае ангела или прекрасной дамы. Ко мне он явился в виде шума. То ли пьеро, то ли арлекина, то ли помеси всех смеющихся образов с театральных подмостков. Именно поэтому он выглядел особенно угрожающе. Насмешливый образ полностью не вязался со злобной силой исходящей от него. Бубенцы шута больше напоминали рога сатаны. Пальцы фокусника ловко жонглировавшего картами и монетами были увенчаны грязными когтями. Злые глаза по-змеиному сверкали из-под слоя грима. А по паркету озаренному бликами огня ступали не ноги, а копыта. Как нелепо смотрелись над ними пестрые панталоны шута.

Накрашенный рот злобно усмехнулся мне, обнажая не один и не два, а множество рядом острых как иглы зубов. Я видел пергамент в его руках. Я даже знал происхождение этой вещи. Кожа, содранная вместе с промежностью крыльев со спины падшего ангела. На ней огненными строчками возникали слова. А в них все, что мне нужно. Точнее нам двоим. Мне и пришедшему дьяволу. Не хватало лишь моей подписи. И я протянул ему свое запястье, чтобы он приложил коготь к моей вене. А потом пошла кровь.

ВЕЧНО В БЕГАХ

Когда я проснулся, запястье действительно было поранено. Но отпечатка дьявольского когтя я на нем не заметил. Только порез.

Это вполне мог быть порез от стекла. Я заметил разбитую вазу рядом с книжными полками, возле которых спал прямо на ковре, как личная собачка Аллегры. Мне стало стыдно за то, что я вот так свалился здесь, как пьяный. И когда я услышал вблизи чьи-то шаги, то решил сделать вид, что изучаю книги. Благо их здесь было множество. Я взял с полки первую попавшуюся и тут же начал ее листать. Она больше была похожа на сборник сказок, чем на энциклопедию. И все же одна глава в ней меня насторожила. Я прочел ее, не поверил в то, что вижу, и перечитал еще раз. Неужели это мое сознание рождает подобные фантазии. Но это был не сон. Напечатанные буквы мелькали перед глазами, складываясь в такую знакомую историю. Я словно еще раз пережил все то, что случилось со мной в Школе Чернокнижия под дверями апартаментов, где принимала свои колдовские ванны леди Серена.

Только в книге, которую я сейчас держал в руках, ее звали Мелюзиной. И она была женой того, кто подсмотрел за ней во время купания, а не его наставницей в колдовстве.

Мелюзина, а не Серена. Все это какая-то извращенная история. Кто ее сочинил? Или вовсе не сочинил? Может, такое приключилось не со мной одним?

Я устало прикрыл веки. Какой-то бродячий дух уже настойчиво шептал мне в уши, что пора бежать. Я его не сразу понял.

Лишь минутой позже, прислушавшись к тому, что происходило в городе, я догадался, что стал виной назревшего переполоха. Моих магических восприятий вполне хватало на то, чтобы, не выходя из здания, слухом и тайным зрением прощупать каждый уголочек Рошена: все от высокого шпиля ратуши и до самой захудалой кухонной печи, за которой шептались домовые. Смерть короля, заговор против него и какой-то загадочный юноша в черном, который подобно призраку мелькнул на месте преступления, теперь будоражили всех. Меня винили во многом, хотя имени моего никто не знал.

Действительно пора кидаться в бега. Я сообразил это за секунду до того, как мой чуткий разум нащупал настоящих виновников заговора, которые, однако, короля не убивали, но замышляли это. Они скрывались прямо в башне напротив королевской, и никто, конечно же, их ни в чем не подозревал. Это были пасынок короля и его сторонники, которые опасались за свое место после того, как его величество посватался к некой маркизе Дефер, прибывшей из Лар. Стоило ей стать королевой и родить наследника, и их и без того шаткое положение совсем бы ухудшилось. Она, правда, не спешила, но план убить короля у них все же созрел. Они готовили яд, который плохо действовал, как говорили, из-за проклятых рукописей, которые стали военным трофеем короля еще много лет назад и хранились прямо в его опочивальне. Считалось, что они в равной степени губят и оберегают того, кто ими владеет. В общем, яд не действовал. Каким бы не было объяснение, злодеи уже помышляли о несчастном случае на охоте или кинжале. А тут неизвестный душегуб сам вдруг им помог. Им бы его отблагодарить, а они вместо этого естественно приготовились изловить его и казнить. Пасынок короля скоро сам будет коронован, а мне пора убираться из города.

Аллегра! Я вспомнил ее имя, и мне стало дурно. Без нее уезжать мне совсем не хотелось.

За спиной раздались шаги. Я инстинктивно сунул за пазуху книгу, которую держал в руках.

- Плохи твои дела, да? - это конечно же был жиль. Вечно он как хитрый пронырливый лис оказывается там, где можно причинить мне вред или задеть хоть чем-то. Словом, взглядом, жестом... вот и сейчас он будто хотел подставить подножку, едва я рванусь к дверям.

Он широко улыбался.

- Уже все знаешь...

- Слухи, - он развел руками так, будто слово само за себя говорило.

Я только кивнул.

- Твои дела хуже некуда, хотя теперь ты вроде бы должен был быть доволен тем, что официально числишься в городском университете. Наконец-то у тебя появилась хоть какая-то занятость, правда, Винсент? Наше общество позаботилось о том, чтобы внести твое имя в списки учащихся.