Наталья Якобсон - Шанс для чародея

- Пойдем, - я потянул ее за собой. Во сне на мне не было кандалов, и я чувствовал удивительную свободу. Как хорошо, когда цепей нет. Но Аллегра казалась прикованной невидимыми цепями, не только к главной зале суда в инквизиции, но и к самой своей судьбе.

- Ты должна покинуть это место. Оно все равно сейчас рухнет, - уговаривал я.

- Я сделаю, как захочу, - капризно возразила девушка больше похожая на большую фарфоровую куклу и такая же бесчувственная. Я заметил черную крылатую тень, кружившую в зале над ее головой, и обвиняющее заметил:

- Ты сделаешь так, как захочет демон, который сидит в тебе.

Аллегра подняла на меня свои красивые, но совершенно не выразительные глаза и прошептала:

- Вполне возможно.

Даже во сне я был ошеломлен таким простым признанием. Она ничего не скрывала.

- Демон твоя первая любовь? - спросил я у Аллегры.

- Первая и единственная, - подтвердила она.

- А как же я? - внутри меня от этих слов все перевернулось.

- А ты просто случайный встречный, - Аллегра взглянула на меня равнодушно и чуть пренебрежительно, как на пустое место. Ее пренебрежение больно хлестнуло меня.

- Возможно, пока ты лучше других, но лет через пять ты бы тоже испортился, ты уже начал медленно скатываться в бездну.

Я заметил трупы под ее прялкой. Довольно привлекательные, хоть уже и на разных стадиях разложения. Я понял, что это юноши, которые служили ей до меня. Уже мертвые юноши. Но их остекленевшие глаза наблюдали за мной, как живые. Почему-то трупы тоже казались мне оживающими. Может потому, что сейчас я к ним присоединюсь.

Меня грубо разбудили стражники. Я ругался, сообщая им, что они прервали один очень важный сон, но им было все равно. Меня действительно потащили в зал суда. Там собрались все, даже молчаливый Фердинанд и все так же спрятавшаяся за колонной подальше от огня и даже дневного света леди Серена. Вскоре даже ее тень слилась со мглой. Жиль выступал обвинителем. И кроме него... Я опешил, когда это понял. Аллегра была против меня. Она сидела в резном кресле одного из судей и смотрела на меня так равнодушно, будто видела впервые. На ней была форма ученика Школы Чернокнижия, но никто этого будто не замечал. Зато все здесь главным образом преклонялись перед ее решением. Мысленно я молил ее сжалиться, но она вынесла приговор против меня.

На это было нечего сказать, кроме того, что окажись она в моем положения и бы легко пожертвовал сбой, чтобы ее вызволить. Очевидно, оно решила, что мне в любом случае лучше пожертвовать собой. Мои волосы как раз отрасли до прежней длины, будто обличая меня. Тени за спиной не было. Думаю, кто-то непременно припомнил юношу в черном, который по слухам был виновен в смерти старого короля и это тоже отнесли на мой счет. Хотя от последнего уже ничего не менялось. Я и так был виновен по всем статьям.

Аллегра была так хладнокровна, будто сама обратилась в водяную лилию. Я поражался этому, но раз она так хочет, мне осталось лишь смириться и умереть. Последнее слово это все, что мне позволили. Даже это я счел роскошью. Мне было, что сказать.

Я опустился на колени перед креслом, где сидела Аллегра. Стражники с алебардами уже двинулись в мою сторону. Она держала в руке какую-то черную книжечку, ни библию, к библии она бы ни за что не посмела прикоснуться. Неужели она выносит приговор мне, но ведь она сама ничем не лучше меня, в ту ночь в Ларах я слышал, как за ней по пятам идет нечто, какое-то темное и страшное зло, и его шаги тяжелым бронзовым гулом отдавались по мостовой спящего города. Не желая выпустить из рук надежду, я обернулся к Аллегре. Наверное, в последний раз.

- Ты самое прекрасное творение бога на земле... - голос звучал неуверенно, - или творение демона, я не знаю, кто ты и боюсь это узнать, но иногда я вижу белолицее крылатое существо, которое парит за твоей спиной.

Собственные слова пугали меня, но я продолжил, все равно, если инквизиторы узнают, что я хочу поговорить с Эдвином, то вырвут мне язык или убьют в застенке, а может быть, уже сегодня запылает мой костер, палач всегда готов привести приговор в исполнение.

Странным было, что я не чувствовал сейчас того зла, какое следует обычно за маркизой. Рядом не было существ подобных Аманде и Франсуа, которые всюду сопровождали ее. Не было больше ни живых горгулий на балюстрадах, ни гарпий на полу, статуи больше не оживали и не посмеивались над прохожими. Все волшебное отсюда словно испарилось. Даже дракон из стеклянной клетки куда-то исчез, будто хозяйка давно его унесла. Но тогда и ее самой не должно больше быть здесь. Кто-то просто занял ее место.

Аллегра, которую я знал, сейчас бы вымученно смотрела на дверь, ожидая прихода своего демона, но передо мной сидела какая-то равнодушная кукла, и в ее пустых глазах отражалось море, а не темные тени. Я рисковал, но решил, что моих сил вполне хватит на то, чтобы разжечь огонь. Большой напольный канделябр стоял рядом с ее креслом, но свечи почему-то были погашены. А тени Серены за колоннами я больше не видел. Но здесь в кресле как будто сидела она и выносила мне приговор.

- Я готов к смерти, - только и произнес я, пропустив всю заранее заготовленную речь. После этого мне хватило секунды, чтобы подняться на ноги и опрокинуть канделябр. Той малости моих магических сил, что не были скованы, вполне хватило на то, чтобы запылали свечи. Фигура в кресле вспыхнула так быстро, как если бы была облита смолой. За ней пламя быстрее ветра побежало по тянущимся по всей зале водянистым конечностям. Они извивались. Нечто жутко кричала. Я видел, что в кресле извивается совсем не Аллегра, ее лицо исчезло, будто с чего-то влажного и скользкого сняли маску. На ее месте в огне я четко различал наполовину изящный, но большей частью чудовищный силуэт Серены. Жиль и Фердинанд бросились к ней, чтобы помочь, и сами запылали.

Пока зал горел, а все, кто мог, пытались спастись, я ощущал, как сила возвращается ко мне. Еще миг и я мог снова колдовать. Первым делом я велел закрыться, а засову снаружи упасть вниз и не открываться. Пусть все мои недоброжелатели сгорят. Сам я легко мог ускользнуть через окна. Для меня высота не помеха, а вот им ее не преодолеть, не разбившись.

Кто-то у окна попытался задержать меня, но у него в руках осталась лишь моя накидка. Должно быть, именно так же чьи-то когти вырвали мою тень, когда я уходил из Школы Чернокнижия. От огня и едкого дыма у меня слезились глаза. Слезинки были кровавыми, и я плохо видел сквозь них. Казалось, это плачет кровью моя душа, которая продана дьяволу, но никакой прибыли с того не имеет.

От запаха горящих конечностей осьминога любому бы сделалось дурно. Запах гари отдавал чем-то тухлым, словно спалили мокрую траву и водоросли. Я зажал ноздри и выпрыгнул в окно. Мне удалось схватить одного из воронов, шпионивших за мной. От него я узнал, что моя маркиза давно на пути в Ларах. Дошло ли до нее послание Серены или нет, но она бросила меня. Это должно было меня смутить, но почему-то не смутило. В мою привычку уже давно вошло всюду следовать за ней.