Наталья Лебедева - Малахит

Но однажды Крысенышу не повезло. Гулять он отправился еще на рассвете. Туман стоял в низинах, за шиворот падали тяжелые капли, влажные листья хлопали по щекам, штанины тяжелели от напитавшей их росы. Торговцы спали. Крысеныш даже не стал забираться на дерево. Он знал, что пока солнце не взойдет достаточно высоко, улицы села останутся пустыми. И вдруг затрещали кусты, послышался грубый мужской хохот. Едва не задев Крысеныша копытом, через куст перемахнул громадный рыжий конь. За ним мчался еще один. Едва не наступив на мальчишку, лошадь шарахнулась в сторону. Всадник выругался.

Меньше чем через секунду Крысеныш увидел над собой искаженное от злости лицо. И что самое ужасное, лицо это было знакомо ему. Тот человек, что пытался убить мальчишку в трактире Солода, занес над его головой тяжелую рукоять кнута.

Спас его тот, кто ехал вторым.

— Ну, ну, ну, — миролюбиво проговорил Берковский, хватая Алмазника за запястье. — Просто мальчишка. Ну, подумаешь, встал у тебя на дороге. Но, честно говоря, тут и дороги никакой нет. Лес, кусты…

— Встал на дороге. Вот именно, он всегда встает у меня на дороге, — зло оборвал Берковского Алмазник. Его конь плясал над мальчишкой, глаза Алмазника смотрели в глаза Крысеныша.

— Что, знаешь его? Кто он? — в голосе Берковского появилась заинтересованность.

— Понятия не имею, кто, но очень хотел бы это узнать. Ты понимаешь, два раза за последний год я был готов схватить девчонку, и оба раза он крутился где-то поблизости.

— Ту девчонку?

— Да, ту самую девчонку, — Алмазник злился все больше. — Прибью щенка, — и кнут вновь взлетел над несчастной головой.

— Стой, стой, — на сей раз Берковский не хватал компаньона за руки, он приказывал ему. — Свяжи-ка его лучше. В усадьбе разберемся.

Кысеныша втолкнули в шикарную комнату, какой он не видел никогда в жизни, усадили на табурет, такой низкий, что коленки прижались к щекам. Он попытался устроить свои костлявые ноги как-то по-другому, но не сумел. Так и сидел, похожий на паучка.

Берковский, стоящий спиной к высокому и широкому окну, возвышался над ним темной горой. В руках он держал кнут с массивным кнутовищем.

Крысенышу стало по-настоящему страшно. От предвкушения жестокого удара онемели все клеточки его щуплого тельца. Он сжался, как сжимается ребенок, которого били часто и больно.

Берковский быстро наклонился и спросил резко, громким шепотом, шипя как большой змей:

— Кто ты такой?

— Крысеныш, Крысеныш, меня называют Крысеныш, — заторопился отвечать мальчишка.

— Откуда родом, кто родители? — это Берковский спрашивал уже выпрямившись.

— Откуда, не помню, родителей не знаю, — Красный рубин на рукояти кнута приковал к себе взгляд мальчишки — Берковский слегка покачивал кнутовищем вверх-вниз, тихонько, без угрозы.

— А что помнишь?

Все еще глядя на рубин, Крысеныш рассказал о трактире Солода. Рассказ много времени не занял. О Золотке мальчишка не упомянул, но Берковский заметил:

— Кроме тебя в трактире прятался еще один ребенок. В сарае, прямо за стенкой, рядом с твоим поганым углом. Это была девочка, Золотко. Так?

— Не так.

— Так, — Берковский наклонился, глядя ему прямо в глаза, давя на него своим взглядом, тяжелой тенью своей фигуры. — Не отрицай, Алмазник видел ее. Глупо отрицать.

Крысеныш упрямо покачал головой.

— Глупо, глупо так упрямиться. Тем более что я знаю, где ее мама. Ведь она скучает по маме?

Крысеныш поднял голову и заглянул Берковскому в глаза. Глаза как глаза, ни злые, ни добрые.

— Конечно, скучает, — продолжил Берковский. — А мама ее здесь, в комнате прямо над твоей головой. — Кнутовище взметнулось вверх и указало прямо на белую гладь потолка. Вслед за ним взметнулся вверх и острый угол крысенышева подбородка.

— Наверное, ты думаешь, что это Алмазнику так уж нужна девочка?

— Ну да, — Крысеныш и сам не заметил, как проговорился.

— Но зачем?!

— Кто его знает…

— Да все его знают! Выселки он построил, спору нет. Но воровать детей… Нет, это не для него.

— А милиция?..

— Милиция хотела вернуть их в Выселки, только и всего.

— Но что же…

— А вот что. Все гораздо проще. Ты знаешь, что бабка девчонки родом из Златограда?

— Да, знаю.

— Она давно уже предлагала сыну забрать семью туда. На мама Золотко была против. Она любит Камни и никуда не собирается отсюда уезжать. Даже Выселки казались ей лучше Златограда. В Златограде ведь терпеть не могут всех, кто приезжает из Камней, там считают вас вторым сортом. Ты знал об этом?

— Нет.

— Теперь будешь знать. Так вот Латунь вместе с бабкой решили украсть Золотко у ее собственной матери. — Берковский сделал драматическую паузу, — и ты им в этом помог. А Анис прибежала сюда и просила Алмазника, чтобы он нашел ее дочку. Алмазник согласился. Вот и вся история. Так что, друг мой, ты сделал девочку несчастной, а теперь отказываешь отвечать за свои поступки.

— Но я не хотел. Я не знал.

— Хотел — не хотел, знал — не знал — все это теперь не имеет никакого значения. Важен результат. А результат плачевен.

— Но я могу прямо сейчас пойти к Золотко и привести ее сюда.

— Ага, так бабка ее и отпустит.

— Не отпустит, это точно, — Крысеныш говорил зло, но с какой-то долей облегчения. — Она к ней точно приклеенная ходит, никого не подпускает.

— Ну, видишь? Лучше будет, если мы сами решим эту проблему. Только нам надо знать, где Золотко сейчас.

Вот так и получилось, что через полчаса Крысеныш вел к землянке Липы нескольких хорошо вооруженных всадников. Он шагал бодро, но одна мысль, как побег настырного растения, все время росла у него в голове: может быть, стоило спросить обо всем маму Золотко, раз уж он был от нее так близко?

Они подошли к землянке около полудня. Знойный воздух томил набравшие полную силу растения, и они дарили ему густые ароматы своих стеблей и листьев. Солнце слепило глаза. Кони едва перебирали ногами и время от времени наклоняли вниз свои отяжелевшие головы.

Перед жилищем Липы было пусто, но ждать пришлось недолго. Спустя четверть часа девочка и обе старухи показались из леса. Каждая несла по корзине, наполненной травками и корешками. Крысеныш вскочил на ноги, вскинул вверх руки в приветственном жесте, но крикнуть ничего не успел. Сильный удар в висок свалил его под куст. Сознания мальчик не потерял, но страх и боль лишили его возможности двигаться. Сквозь легкий серый туман он увидел, как выскочили из засады всадники, как кнут Алмазника обвил тонкую морщинистую шею Липы, как она осела на землю, не успев даже поднять к горлу руки, а из-под кнута начали просачиваться и капать ей на грудь яркие капли крови. Он слышал тяжелый и гулкий хлопок, прозвучавший с той стороны, где стоял Берковский, и увидел, как падает, едва не придавив хрупкую испуганную внучку, Бронза.