Михаил Исаков - Ловушка для героя

— Куда это? — спросила удивленная почтальон, уже свисая с широкого плеча мужчины.

— Как получится.

С лестницы доносился топот сапог и крики. Сашке показалось, что происходящее стало напоминать советские фильмы про войну, где краснозвездные герои спасают девочек и европейские культурные ценности. Очень хотелось, чтобы спасли заодно и его, как-никак все же русские люди.

Снова послышались автоматные очереди, этажом ниже грохнула граната.

— Алекс, пошли быстрее, — попросил Сашка, открывая дверь, ведущую на служебную лестницу.

Уходили уже знакомым путем, через маленькую рабочую подворотню, где сгружали уголь и дрова для отопления, работали прачки, ходили слуги. Здесь было спокойно до тех пор, пока не выстрелила пушка. Бабахнуло так, что во всем доме полетели стекла. Да что там в доме, наверное, во всем квартале целых окон не осталось. Добрая их часть осколками посыпалась на голову беглецам, и только наличие дровяного козырька спасло от тяжелых ранений.

Недалеко прозвучал еще один выстрел, потом еще два подряд.

Они побежали.

Фонари в квартале не зажгли. Служба фонарщиков посчитала, что разворачивающиеся события позволяют им иметь нерабочий день, а вернее ночь. Не горели огни и в окнах домов. Один из самых благополучных районов столицы превратился в каменное ущелье бессветных домов, гремящих хрупким стеклом.

Орган из четырех орудий остался позади и чуть в стороне.

Улица, уводившая их к окраине Рокана, была еще не занята, и, кроме неизвестно откуда появившихся испуганных бродячих собак, они никого не встретили. Под ногами скрипело битое стекло. Лишь когда они подошли к перекрестку с одним из главных городских проспектов, послышалось урчание моторов.

— Может, сдадимся, — предложил студент. — Я попрошу их отвести меня к главному, а дальше объясню все как есть.

— Ты мне-то объяснить ничего не можешь, а что ты этим скажешь?

— Скажу, что, мол, свой. Типа тудыма сюдыма. Имею важные сведения для командования.

— Я пробовал. У меня сложилось впечатление, что эти вояки сначала стреляют, а потом думают.

Они оба осторожно выглянули из-за угла. То, что увидел Ловец, осталось неизвестным. А вот Сашка углядел танк "Т-34" и несколько мотоциклов с пулеметами. В общем, все те же советские освободители. Они заняли верхний конец проспекта, сбегающего по пологому склону одного из городских холмов, и оборудовали позиции.

— Значит так, — решил Ловец. — Бежим в ближайшую подворотню. Все сразу. На открытом пространстве не останавливаться. Если повезет, они нас в темноте вовсе не заметят.

— Кто это "они"? — подала голос почтальон, которой развязали ноги.

— Спроси, что полегче. — Ловец разорвал ее длинную юбку, обнажив весьма стройные ноги. — Ты же слышала, как Сашка что-то промямлил.

— Я ничего не поняла.

— Ну я же объяснял, что это…

— Да заткнись ты. — Женщина посмотрела на проспект.

— И как? — поинтересовался Ловец, ломая каблуки на ее туфельках.

— Если честно, то нас этому не учили.

— По-моему, служба почты работает без привлечения специалистов, проходящих специальное обучение. Или за время моего отсутствия произошли революционные перемены? — Лицо полевого агента вновь выражало первозданную простоту благородного рыцаря.

Женщина вопрос проигнорировала.

— Сейчас меня больше всего интересует, куда делись воины Великого Похода. — Она позволила своему конвоиру завязать разорванную юбку вокруг талии.

— А вот меня это занимает гораздо меньше. Действуем, как договорились. Готовы?

— Бежим после трех зеленых свистков вверх, — пошутил студент, которого живо интересовали прелести брюнетки, но в данный момент больше теоретически, нежели практически.

Ему показалось, что у него все "перегорело".

— Пошли, — сказал еле слышно Ловец.

Чтобы не бояться, Сашка представил себе, что они участвуют в забеге по предмету "физподготовка". Сверхкороткая дистанция, не больше двадцати метров. Это тебе не марафон и даже не стометровка. Раз и готово.

Раз… и вдоль улицы полетели пули.

Как оказалось, настоящий пулемет трещит совсем не так, как в кино. Если бы Сашку попросили передать этот звук, который он запомнил на всю оставшуюся жизнь, то у него получилось бы нечто вроде: "Тщу-тш-тш-тш-тш… Взщ-взщ-взщ". Самое страшное, что пролетающие недалеко шмели были металлическими и смертельными. Несколько пуль, рикошетом, отскочивших от каменного угла дома, просвистело над самой головой.

— Прапорщик выстрелил в воздух и не попал, — хохотнул Сашка. Хотел, чтобы получилось весело, но вышло истерично.

— Нормально все, — успокоил Ловец. — Нормально.

Они, не снижая темпа, начали петлять по подворотням.

Безумно лаяли собаки, из разбитых окон высовывались разбуженные горожане, орали дети.

— Что происходит?

— Боги, за что вы нас?!

— Мама! Мне страшно!

— Никитчук, зараза! Ты на кой ляд там поставлен!

Застрекотал автомат. Человеческие крики стали быстро смолкать, только маленькие, совсем маленькие дети надрывались с прежней силой.

— Пошли назад, уроды! — диссонансом звучал русский мат. — Немчура поганая! Все назад! Свет гаси! Гаси, сказал!

Никитчук, по всей видимости, уже давно сорвал голос, но продолжал выражать эмоции в прежнем диапазоне. Сашка себя "немчурой" и уродом не считал, поэтому продолжил свой бег, обогнав женщину, которая все это время вела по лабиринту переходов своего района.

— Все, больше не могу, — застонала брюнетка.

— Не останавливаться, — тащил ее Ловец. — Вперед.

— Не могу, сказала!

Она тяжело дышала, и вся взмокла. Юбку-то ей обкорнали, а вот корсет был тяжел, как всегда.

— Ты же проходила подготовку, значит выдержишь.

Ловцу все же пришлось остановиться. Погони вроде бы не было, и стекла в этом доме были еще целыми, и светомаскировка в лице советского воина еще не действовала.

— Боги, до чего тупой! В туалет я хочу. Понял?

— Ладно, — смилостивился Ловец.

— Что ладно? Руки развяжи, — потребовала женщина и, видя несогласие конвоира, перешла в интеллектуальную атаку, — Неужели не ясно, что теперь я от тебя не убегу?

— Вместе пойдем.

— Между прочим, меня зовут Клара.

— Зачем мне это?

— Раз мы с тобой так сблизимся, ты должен знать, как меня зовут.

— Саша, по сторонам поглядывай, — распорядился Ловец, отправляясь "в туалет" и оставляя парня гадать, как "агент два ноля" будет выходить из положения.

Богатая студенческая фантазия начала рисовать картину о том, что они ушли вовсе не за этим, а за кое-чем другим. Сразу возник вопрос: "А зачем?". Почти тут же родился ответ, а вслед за ним радость, что ничего у него не "перегорело", даже наоборот, все горит.

"И почему все самое лучшее достается другим?" — задался он вечным юношеским вопросом, но громкий, просто фантастический по силе визг, помешал его самокопанию.