Михаил Исаков - Ловушка для героя

Придворный выслушал до конца и даже не попытался выхватить меч, чтобы зарубить негодяя, позволившего себе такие оскорбления.

— Ничего, сволочь, когда ты им больше не понадобишься, я попрошу, чтобы тебя отдали мне на попечение, — пообещал герцог перед тем как он и его спутница вышли.

— По-моему, очень поучительная история! — крикнул вслед связанный сказитель.

— Я тебя ланьше пликончу, — сообщил голос маркизы.

Охранник развязал затекшие руки избитого узника, который тут же сполз на пол.

— Какое сегодня число?

Пленник знал ответ, но постоянно пытался разговорить сторожа. Личный контакт с охраной способствует побегу или, в худшем случае, облегчает мучения.

— Хоть день назови.

Сторож молча вышел, забрав с собой стул с высокой спинкой, к которой привязывали допрашиваемых. Обычный, самый стандартный стул, сотни, если ни тысячи которых были во всех полицейских участках страны. Такая преемственность не могла не радовать. Если уж где и был порядок среди дворянской вольницы Великого Похода, так это по части тюремной службы.

— У заключенного есть жалобы и просьбы? — спросили из-за закрытой двери.

Никаких просьб и уж тем более жалоб быть не могло, а если и были… Ответа не стали дожидаться, с лестницы донеслись шаркающие шаги.

"Четвертые сутки ареста".

Впрочем, арестом его заключение никто не называл. Даже он старался не употреблять это слово. Для настоящего, легального ареста нужен ордер, заверенный подписями и печатями. С ним обошлись гораздо проще и без подобающих формальностей. Вломились в дом, перебили посуду, книги порвали и стены поломали, — искали архивы и рабочие документы. Не нашли и, естественно, обозлились. Но при всем возмущении несговорчивостью задержанного сильно не били.

"Это была их первая ошибка. Могли бы для правдоподобия сделать что-нибудь эдакое… Руку, допустим, сломать. Глядишь, я бы размяк".

Но руку ему не сломали и даже дали время собрать вещи и мысли. Дальше происходило уж совсем что-то неожиданное. Ежедневно, почти в одно и то же время приходили двое великосветских болтуна-заговорщика и начинали реализовывать свои комплексы. Так и то, старались не причинить особого вреда и, не дайте Боги, задать конкретного вопроса. Они вообще вопросов не задавали, у них были одни ответы.

В оконце посмотрело пробегающее мимо солнышко.

— Слушай! — донеслось с башни, откуда-то с верху.

Пост находился прямо над казематом, крики стражников регулярно разносились над башнями.

Башнями?

Конечно. Где могло быть такое эхо?

— Слушай! — полетело с соседнего поста. — …шай-ай-ай-ай…

Скоро должны принести ужин: кусок хлеба, молоко и плохо прожаренный кусок мяса. Молоко и мясо было добавлением к тюремному рациону, и, скорее всего, на такой роскоши настояли неизвестные благодетели, который почему-то запретили его трогать.

"Если это волшебники, то почему они меня не выворачивают?"

У магов было полно способов разговорить человека, тем более что человек ничего скрывать и не собирался. Он знал наверняка, что пытки будут его концом. Он не выдержит их ни при каких условиях. Следовательно, можно играть в сотрудничество, выдавая информацию частями, обильно снабжая действительно ценные сведения всевозможными выдумками, на проверку которых может уйти уйма времени.

Этот "гениальный" по своей примитивности план был придуман, пока его везли с завязанными глазами по Рокану. (То, что его не вывезли за Город он определил по цокоту копыт по замощенным улицам). План-то планом, но его не допрашивали. Совсем.

Заскрипел засов, и тюремщик внес корзинку с едой. В этот раз он даже не "расплескал" молоко и мясо понадкусал меньше, чем обычно.

— Тебя что, кормить стали лучше? — спросил охранника пленник и отпил из кувшина. — Хочешь, я расскажу тебе, зачем маги три раза в год, в строго определенное время выкапывают на столичном кладбище трупы людей, которым не повезло умереть во время праздника Дар Дама?

Сторож показал свою могучую спину.

— Нет? Как хочешь. История эта весьма занимательна.

Перед тем как дверь захлопнулась, к ногам заключенного упал вчетверо сложенный листок бумаги.

"Мать честная! Это кто ж меня нашел? — Очень хотелось, чтобы кто-то действительно был озабочен судьбой отслужившего свое человека. — Может быть, сын?"

Воровато поглядывая на дверь камеры, он подполз к белеющему в темноте листку бумаги и жадно схватил его. От внезапно нахлынувшей надежды дрожали руки, коряво написанные буквы плясали перед глазами, но кое-что разобрать удалось:

"Дорогой друг! Я знаю, что ты уже получил это письмо. Возможно, вместе с другими бумагами, возможно — отдельно. Знай, что это письмо — святое…"

Смех подкатил к горлу и, несмотря на боль разбитого лица, он засмеялся. Эпидемия загадочных писем докатилась даже до полуграмотного тюремщика. Могучие Королевство Трех Морей трясется перед"…Йехавмилк, царь Гебала, сын Йахорбаала…".

По манере написания и полудетскому почерку он определил, что тюремщик был неграмотен совсем. Наверняка какой-нибудь доброхот объяснил ему, что это за письма такие важные, и тот решил копировать их, почти не понимая смысла написанного.

"Бедняга, — жалел своего сторожа пленник, — десять раз переписать такую чушь, это сколько же терпения и страха надо иметь? Интересно, кто этим занимается?"

Скорее всего, он уже никогда не узнает ответ на этот вопрос.

Он поудобней устроился на топчане и принялся ужинать. Ничто так не способствует размышлениям как сытый желудок. Человеческие мысли обретают философический оттенок, позволяют себе охватить необъятные метафизические просторы настоящего и погрузиться в дебри будущего.

"Волшебникам я не нужен. Иначе я сидел бы в Башне Магов… Эти старые психопаты просто не знают, что им со мной делать… Нет. Они знают, что делать, но им не дают этого со мной делать… Несомненно, это хорошо".

Вопрос о том, почему это хорошо, застал пленника врасплох, и он надолго задумался, не забывая методично пережевывать мясо с хлебом.

"Да потому что я до сих пор жив, почти здоров и сыт… Но кто? Кто стоит за этими двумя марионетками?"

В камере было темно и сухо. Окно не было остеклено, и холодный воздух вечера быстро уносил остатки тепла. Каземат явно не предназначался для осенних ночевок. От простуды спасал новый войлочный топчан, который, между прочим, не входил в набор обязательного тюремного комплекта. Максимум свежая солома, обычно старая, прогнившая. Загадочный "кто-то" озаботился здоровьем заключенного.

Дебри будущего не желали поддаваться простому объяснению.

Темнота, да еще сытый желудок… Что может быть лучше для здорового сна?

"Я на таком рационе поправлюсь, — решил пленник. — Придется гардероб менять… Интересно мой портной еще в Городе?"