Наталия Московских - Сердце Тайрьяры

Не знаю, почему, но по моей спине пробежал холодок. Отр. Она говорила об Отре. Божестве, которому поклоняется Виктор Фэлл. Именно к нему ведь взывал колдун, проклявший Лэс-Кэрр-Грошмор.

- Как на древнем языке попросить показать... - я помедлил, - источник моих сил? Я ведь это хочу узнать. Я вообще хочу... узнать.

Девушка пожала плечами.

- Tzara fere vast sarosa, - пальцы ее нервно сцепились, дыхание стало резче, - так ты попросишь показать источник твоих сил. А насчет знания и свободы...

Филисити понадобилось несколько секунд, чтобы решиться.

- Он может меня и не услышать, - улыбнулся я. Глупо было думать, что это предположение может успокоить. Девушка усмехнулась и качнула головой.

- Я доверяю тебе, - повторила она, похоже, пытаясь убедить в этом не меня, а себя, - скажу один раз. Слушай и запоминай. Или вспоминай, если получится. Ты хочешь попросить темное божество помочь тебе освободиться из плена и дать тебе знания о твоих возможностях. Так ему и скажешь. Это будет звучать как: "Atara fere urra cest git tenda. Para fere legrettaz de fere kannta".

Древний язык словно запел внутри меня. Он действовал почти магически, завораживал, заставлял замирать. Трудно было поверить, что я когда-то говорил на нем, знал его. Так ли это?

- Dahare, - натянуто улыбнулся я. Почему-то захотелось поблагодарить Филисити именно на древнем наречии, оно всегда казалось мне сильнее международного языка.

Девушка снисходительно склонила голову, затем обеспокоенно посмотрела на кровоточащие ожоги на моей руке.

- Уверен, что хочешь продолжать? Может, лучше дождаться Ольцига?

Я покачал головой.

- Нет. Иначе могу забыть слова. А ты говорила, что не будешь повторять.

Таирская колдунья нервно хохотнула, сочувственно сведя брови.

- Хочешь, попробую впечатлить тебя? - усмехнулся я. Девушка склонила голову в ожидании, и я кивнул. Помню, она как-то сказала, что имя моего покровителя Дайминио значит "любовь" и "жизнь". Похоже, я могу догадаться, как сказать фразу, которую никогда не слышал на древнем языке.

- Filisiti, fe dajmara heker.

Девушка задержала дыхание. Глаза ее блеснули, на губах появилась легкая улыбка.

- Действительно впечатлил, - не сказала - выдохнула она. Я, несмотря на связанное тело и горящие от боли руки, почувствовал себя победителем.

- Слава Богу, что ничего не напутал.

Несколько секунд мы провели в молчании. Затем Филисити вдруг приблизилась и легко поцеловала меня, тут же отстранившись. Мы оба чувствовали, что для магических практик времени осталось совсем мало.

- Будь осторожнее, хорошо?

- Тут же замолчу, если почувствую, что что-то не так, - заверил я, не зная, кого именно пытаюсь в этом убедить. Затем вздохнул и вспомнил слова, которые произносил седовласый колдун, проклявший Лэс-Кэрр-Грошмор. Глаза мои закрылись, я сосредоточился и начал говорить почти нараспев, как Дайминио в Nio Edrian Kastelarrii de Matrade'ja, - Otra de Perrian Numjette, tgara fer! Tzara fere vast sarosa! Atara fere urra cest git tenda an para fere legrettaz de fere kannta!

Ничего не происходило. По крайней мере, сначала мне так показалось. А затем воспоминание о темном облаке ожило и начало обволакивать разум. Я услышал шипящий звук - кровь, попадающая на землю, начинала дымиться. Веревки раскалились, и я, запрокинув голову, закричал: боль оказалась просто ужасной! Сквозь нее прорвался испуганный крик Филисити, она произнесла мое имя. Но меня уже не было здесь. Я слышал чей-то зов внутри себя, и понял, что Отр откликнулся. И сейчас поможет мне вспомнить...

***

Он называл это кирпичным залом. Довольно простое название для комнаты, в которой менялись или отнимались жизни. Чаще, к слову, отнимались, поэтому среди слуг можно было услышать о "комнате смерти", а среди воинов - о "комнате суда Отра".

На стенах, отделанных красным кирпичом, в черных оправах висело множество факелов. У дальней от входа стены горел огромный камин, в котором, казалось, никогда не гасло пламя, будто бы сам Отр топил его из недр своего мира. В центре зала стоял массивный стол, по бокам которого болтались хваты. Ими привязывали избранного, чтобы он не мешал процессу. Рядом возвышалась резная черная этажерка, украшенная металлическими розами с шипами, на каждой полке лежали различные инструменты. В основном ножи разной кривизны и остроты, чтобы разнообразить процесс обращения. Второй разновидностью инструментов были стеклянные шприцы с толстыми иглами.

Древние наместники Орсса построили это место специально для обрядов, хотя изначально, похоже, для него задумывалось другое назначение. Я никогда не спрашивал, что было здесь в древние времена. Помещение было большим, как обеденные залы в старых замках. Возможно, раньше это и было основной функцией "комнаты смерти", трудно сказать наверняка.

Потолки казались высокими, как небо, и были черными, как непроглядная ночь. Это был зал операций. Со специальными оконными прорезями под самым потолком. За окнами располагались зрительские места. Лорд Фэлл любил, чтобы на процесс обращения смотрели те, кому никогда не суждено испытать его на себе. Самые лучшие воины. От них требовалась бесстрастность, выдержка, внимательность, сосредоточенность. Как и от того, кому выпала честь пройти обряд, который мог стоить жизни.

С раннего детства нам вбивали в головы то, что высшая цель - изменить саму суть своей природы. Стать выше, приблизиться к богам. И каждый был готов рискнуть, чтобы достичь священной цели.

Я чувствовал сильную руку на своем плече и старался держаться бесстрастно, как того требует лорд Фэлл. Это было трудно, лицо обливалось потом, и хотелось ежеминутно вытирать его - в зале стоял невообразимый жар, кругом витал запах металла. Дексы всегда пахли металлом...

По правую руку от двери начинался ряд огромных прочных клеток, откуда доносилось клацанье зубов и тихое утробное рычание. Отровы дети были недовольны. Их заставили слишком долго ждать. Я понимал их недовольство. Мне всегда было легко понять дексов, наверное, поэтому лорд Фэлл и выбрал меня. Хотя, думаю, он с самого моего рождения знал, что день обращения настанет.

Тяжелая дубовая дверь открылась, и в комнате появилась она . Невысокая, хотя сейчас была выше меня на полголовы. Она часто говорила мне, что будет чувствовать себя старой, когда я перерасту ее.

- Viktor! - умоляюще воскликнула она, вцепившись руками в круглую дверную ручку. У нее были очень худые запястья с сильно выделяющимися костяшками и тонкие пальцы с длинными всегда чистыми ногтями, - enkanta, ne set patora! Ne begara mer dameri de fere sana! Avetsara heker! Set le ketara ime....

И я понимал, что она говорит. Понимал без всякого труда. "Виктор, пожалуйста, не делай этого! Не становись палачом для моего сына! Умоляю тебя! Это убьет его".

Мне стало страшно, и я аккуратно взглянул на лорда Фэлла, надеясь, что он не заметит моего смятения. Хотя в глубине души я и хотел, чтобы он заметил. Чтобы отказался от своей затеи, ведь я никогда по-настоящему не желал пройти обряд.