Алексо Тор - Цитадель Теней

Ширавец толкнул т'эрку вперед и та попала в цепкие лапы Хеседа. Зверь всего на мгновение сжал их и когти вонзились в плечи девочки.

- Идем, - грубо рявкнул зверь и подтолкнул юную кагэми в сторону выхода.

В сопровождении троих нелюдей, девочка покинула Зеркальный Зал. Лишь раз, ведомая каким-то подсознательным порывом, она обернулась и взглянула на шиварца. Тот продолжал стоять у зеркальной субстанции, провожая их взглядом. Одна его рука покоилась на странной флейте, заткнутой за пояс.

***

До комнаты девочки кагэми дошли в полном молчании. Можно было кожей ощущать, насколько напряженная обстановка была между друзьями. Т'эрка больше не пыталась заговорить ни с фурри, ни с денром.

Хесед подошел к двери и открыл ее. Юная кагэми вошла в комнату и повернулась к фурри. Гебура стоял за спиной брата и не смотрел на подругу.

- Гебура, я...

Договорить Хесед девочке не дал. Зверь черной молнией бросился на девочку. Он толкнул ее в стену и сам навис над ней клыкастой угрозой. Его когти впились в камень, дробя тот в песок. Глаза фурри горели безумством, оскаленная пасть была лишь в паре миллиметров от лица испуганной и ошарашенной девочки.

- НЕ СМЕЙ, СЛЫШИШЬ, НЕ СМЕЙ НИЧЕГО ГОВОРРРИТЬ! ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРРРАВА ОТКРРРЫВАТЬ СВОЮ ПАСТЬ! ХОТЬ СЛОВО И Я, КЛЯНУСЬ БИНАТАНГ БЕСАРОМ, ПОРРРВУ ТЕБЯ НА КУСКИ! ТЕБЯ НЕ СПАСЕТ ТО, ЧТО ТЫ КАГЭМИ! - Хесед был на грани. Слюни из раскрытой пасти вылетали на девочку, но та даже не пыталась их стереть. Куда там. Она боялась даже дышать. - И НИКОГДА, НИКОГДА НЕ СМЕЙ БОЛЕЕ ДАЖЕ ПРРРИБЛИЖАТЬСЯ К НАМ!

- Оставь ее, Своядж, - мороз прошел по коже т'эрки когда она услышала от двери голос Гебуры - сухой, колючий, холодный и безразличный, - она уже показала нам, что наша компания ей только в тягость. Она никогда даже не обррратится к нам, - холодные льдинки глаз белого фурри как ножи полоснули по самому сердцу девочки. Она закрыла глаза и молча сползла по стене на пол.

Хесед резко выдохнул на нее горячий воздух и вышел из комнаты следом за братом. В стене остались дыры от его когтей. Последней девочку покинула денром. Химера, ничего не сказав, подошла к т'эрка, легонько похлопала ту по коленке и вышла, закрыв за собой дверь.

Т'эрка осталась одна.

Девочка уткнулась лбом в колени и обхватила ноги руками. Впервые за долгое время эмоции взяли верх и она расплакалась. Громко. От всей души. Навзрыд. Теперь она абсолютно одна. В родном мире она потеряла мать, отчим продал ее, а своим глупым поступком она отвернула от себя единственных существ, которых, за долгое время, могла искренне назвать друзьями.

Обуреваемая гневом на собственные поступки и жизнь, малышка резко вскочила и не долго думая перевернула рядом стоящий стол. Многочисленные склянки и баночки, восстановленные Цитаделью после потасовки между Хеседом и Харитой, разбились о каменный пол на множество осколков. Стол, не выдержав по отношению к себе столь жестокого обращения, потрескался, одна из ножек обломалась.

Но этого юной кагэми было мало.

Т'эрка сорвала с постели одеяло, схватила один из осколков и порвала в клочья подушку - перья закружились в воздухе в предсмертном танце и опустились на покрытый различными духами и мазями пол. Малышка метнулась к шкафу, резко открыла дверцы и начала по одному срывать с вешалок одежду, кромсать ее на мелкие кусочки и швырять на пол. Она крушила и уничтожала все вокруг себя, не чувствуя, как в ноги впивается стекло, а от осколка в зажатой руке уже идет кровь.

Не замечала девочка и внешних изменений, происходящих с комнатой.

Медленно, сантиметр за сантиметром из уютной, располагающей к себе комнаты, наполненной воспоминания о матери, помещение превращалось в декорации к типичному фильму ужасов.

Некогда бежевые обои стали выцветшими, потерявшими былую красоту. Серыми с почернениями полосками бумаги. Они медленно отслаивались от стен с противным чавканьем. Будто под воздействием влаги и воздуха обои разбухали, становясь однородной липкой массой. Трескались, словно натянутая кожа, создавая сеточку трещин и рваных дыр.

Потолок пошел такими же трещинами. Словно щупальца таинственного чудовища, они расползались поверху, захватывая каждый миллиметр, превращая все на своем пути в, сыплющуюся вниз, труху. Несколько кусков штукатурки с громким звуком упали вниз, рассыпаясь и поднимая в воздух облака пыли.

Мягкий ворс голубого ковра покрылся лишайниками и плесенью. Как иноземные захватчики, они превращали все на своем пути в отвратительную серо-черно-зеленую субстанцию. Грибки прорастали, лопались и разбрасывали вокруг себя паразитирующие споры, что повторяли этот круг вновь и вновь, заполняя собой все пространство ковра.

Воздух наполнился запахами плесени, сырости и затхлости. Он стал тяжелым, давящим. Проникающий сквозь него свет делался серым и угнетающим.

Девочка же продолжала уничтожать все, что так или иначе напоминало ей о доме, о прошлом. Тяжело дыша, т'эрка повернулась к единственному уцелевшему предмету - напольному зеркалу. Громко крича, с залитым слезами лицом, кагэми со всей силой ударила кулаком по зеркальной поверхности. Хрупкое стекло треснуло и разлетелось во все стороны. Несколько осколков впились в тело и лицо девочки.

Но она не чувствовала боли. Не чувствовала, как кровь бежит из порезов. Как тяжело ей стало дышать. Как загораются по всему телу дэне эшекей.

Она больше ничего не чувствовала.

***

Сказать точно, сколько девочка провела без сознания, она не могла, но проснулась т'эрка от острых позывов желудка. Выброс адреналина, громящий пространство вокруг себя, сжёг все запасы энергии и организм требовал их немедленного восстановления.

Малышка сбросила с себя разорванное одеяло и поднялась с пола. В руку вонзился крупный осколок от одной из разбитых склянок. Девочка медленно перевела взгляд на ладонь. Кровь сочилась ровным алым потоком, огибая уголки розового стекла. Т'эрка рассматривала руку несколько минут, затем резко выдернула осколок. Края раны почернели и неспешно затянулись. Кожа была абсолютно целой.

Юная кагэми прошла к двери. Плесень противно чавкала под ногами, прилипая к подошве сандаль. Осколки стекла громко трескались в заполненной тишиной комнате. Продолжая не замечать, а может и просто игнорировать, новый "стиль" интерьера, девочка вышла из кельи.

Шрамы от порезов затянулись благодаря высокой регенерации кагэми, но малышка то и дело дотрагивалась до лица и рук, погруженная в свои мысли. Ее лицо было непроницаемой маской. Она не скрывала эмоций. Их в ней просто больше не осталось. У девочки не было сил на проявление боли или грусти, что терзали и рвали ее изнутри. Сейчас она ничем не отличалась от животного, ведомого только инстинктом выживания.