Иван Галкин - По мостовой из звёзд

Саша отошел от берега. Над ним не было звезд… зато был каменный купол, он знал это также точно, как то, что звезды были лишь в глубинах странного озера.

— Хватит. Я понял, — он встряхнул головой и обратил внимание на волны, разошедшиеся в стороны, — я должен узнать сам?

— Верно… узнать, — оскалилась копия, — или хотя бы попытаться.

И копия нырнула в озеро.

Саша прошел по скрипучим половицам к центру площадки. Утоптанная земля вокруг стонала под давлением солнечных лучей, но самого солнца во Тьме не было, как бы Саша не хотел его видеть.

В центре площадки сидел йог.

— Ворон, как мне прийти к равновесию? — Саша обратился к сидящему.

— Равновесие… прекрасный способ — умереть. — Голос звучал где-то рядом. Но йог молчал.

— Почему? — Саша подошел ближе, скептически осмотрев ушедшего в себя старика. — Я про то, чтобы найти какое-то равновесие здесь… Мысли, чувства, ты понимаешь?

— Понимаю, — прошипел собеседник, — но идеальный вариант только один — смерть.

И теперь Саша увидел говорящего. Небольшая юркая змейка раскачивалась из стороны в сторону, в ногах йога. Переведя взгляд на старика, Саша понял, что тот мертв.

— Агрессия и спокойствие, горячее и холодное, — шипела змея. — Изменение формы происходит постоянно.

Земля раскалялась. Теперь на ней было трудно стоять, не переминаясь с ноги на ногу. Казалось, будто каждая трещина пышет жаром.

— Система всегда стремиться прийти к равновесному состоянию, как и ты — ведь ты тоже система. Но что получиться, если это произойдет?

— Но не везде… — возразил Саша. — Я не говорю про всё. Только в мировоззрении.

Змейка вдруг бросилась к Скитальцу, ужалив его. Он отпрыгнул, но слишком поздно. Онемение растекалось по телу.

— Тем более, — продолжала змея шипеть, удовлетворенно наблюдая за мальчиком. — Здесь баланс не нужен — равновесие в мировоззрении это отказ от развития или полная его реализация.

Саша почувствовал усталость.

— Второе — невозможно, а первое — нужно ли?

Онемение распространялось по телу, а безразличие — в мыслях.

— С самого сотворения мира одна сторона всегда доминирует над другой, иначе даже материя бы не возникла.

Земля под ногами теперь, по ощущениям, горела. Он не мог видеть находящегося под ступнями, но видел дым, поднимавшийся перед ним.

— Всего какая-то бесконечно малая доля, но этого было достаточно.

Только безразличие владело им все сильнее, мягко подавляя беспокойство.

— Все вы мечтаете о равновесии, но забываете, что системы всегда будут связаны в единую сеть.

Все тело Скитальца горело. Пламя объяло ноги, поднимаясь до бедер. Если бы он мог чувствовать боль…

— Равновесие везде или нигде. Здесь даже не нужны примеры, просто представь масштабы.

Горел не только он. Он мог отстраненно наблюдать, как пламя охватило все земли перед ним. Как сгорало тело йога, опадая бесформенными черными лохмотьями, как горели редкие деревья вдали и расходилась трещинами земля.

И тут Скиталец испугался. Один из немногих моментов, когда он по-настоящему боялся Тьмы. Боялся умереть — исчезнут. Боялся, что всё прервётся. В тот же миг исчезло пламя, исчезла иссушенная земля и змейка.

Скиталец снова стоял во Тьме, глядя на кряжистое дерево, облюбованное Вороном. Он пришел в себя, а затем сказал:

— Я не буду тебя спрашивать, почему ты создаешь такие образы.

— Верно. Ответить я могу что угодно, но создавать не прекращу. Разве это не прекрасно?

Скиталец ответил не сразу. Он попытался собрать слова Ворона воедино и только затем спросил:

— Ты говоришь равновесие — смерть…Но если не быть в равновесии, а постоянно приводить себя в равновесие?

— Верно. Однако, разве это не происходит и так? Зачем обращать на это лишнее внимание? Достаточно не сопротивляться. Мечтать о равновесии — мечтать о идеале. Ненужная, пустая и мертвая вещь.

Ворон, нелепо каркнув, черной тряпочкой свалился с дерева, глухим стуком возвестив падение. А затем расхохотался и продолжил:

— И я говорю не о том, что красоты без уродства не бывает, и не о том, что ты всегда будешь стремиться к идеалу. Я говорю о большем — о балансе неравновесия. Грань между равновесием и движением. Между умиротворением и безумием. Выбор лишь за тобой. — Птица подняла одно крыло. Саша был уверен, что оно указывало в его сторону.

— Какой выбор — быть немного сумасшедшим?

Птица вывернула голову, взглянув на человека:

— Каждый мечтает об этом.

Ворон смеялся.

Саша стоял на крепостной стене. Он видел бой, которого еще не было. Риши, лесники и жители Верска смешались на бранном поле.

— Знаешь, Ворон, я боюсь, что я не смогу дойти до конца. — он взглянул на далекий лагерь ришей. Где-то там находилась палатка…. Риш и лекарство. — Я знаю, что должен, но я не знаю, я не думаю что я смогу.

— Если ты поверишь в то, что имеешь силы выполнить то, что начал — то ты это сделаешь. Какие бы трудности тебе не встречались, тебе надо преодолеть всего одну — самого себя. И не я же должен тебя заставлять? Каждое твое действие, даже самое малое, приближает тебя к цели. Думай о том, что ты должен жить, Скиталец.

— Ты прав, я… должен жить и искать. И я выживу. И найду… что бы это ни было. И все-таки… это сейчас. Но стоит только чуть задержаться… и мне будет все это не нужно. Я будто на лезвии и боюсь сорваться.

— Страх, Скиталец… Я скажу тебе так — пусть ваши сердца — только мышцы, плоть и кровь, а мозг — набор нейронов… За каждой клеточкой ваших тел все еще стоит множество тайн. Ваши гены скрывают их и тем более — ваши мысли, рождающиеся из электрических сигналов. Вы — прекрасны, как и любая невообразимо сложная материальная конструкция. Понять это и полюбить себя…

Как и все, что вокруг. Я мог бы сказать тебе о любви к жизни, о том, что даже смерть продолжается в идеях и близких, в твоих деяниях и памяти о тебе… но сейчас ты способен понять большее. Тебе не нужны иллюзии.

— Любовь к себе и к миру… не требует доказательств. И нет начала и конца, и это совсем не страшно… глядеть в бесконечность. Я понимаю.

— Верно. Умрешь ты или близкий тебе человек — это не конец. Но в первую очередь потому… Что мертвые не имеют больше страха и сожалений. Страшно до, но не после. Страшно не тогда, когда думаешь о смерти, а тогда, когда думаешь о жизни. Ты сам можешь выбрать свою мечту и сделать ее недостижимой. Но если это Жизнь делает ее такой, если вдруг Жизнь потребует сделать выбор… Ты будешь знать, что нет никаких ценностей, кроме самой Жизни. Но нет на тебе груза мнимого и бесполезного, а если жизнь — самоценность, то это такая хрупкая грань… Отказавшись от алчной надежды, выбрав призрачный шанс успеха на пути к мечте и преступив эту грань… Может быть все получится? А может быть, твоя любовь ко вселенной останется в ней, сиять так и не достигнутой мечтой.