Виктор Харп - Беглец

Я рассказывал все это Ринхорту, чтобы не забыть наутро, и так же сильно тосковал по чужому миру, как там тосковал по своему. Ту тоску я тоже вспомнил.

— Да, без крыльев там не выжить, — заметил Ринхорт.

— Из разумных существ крылаты только линнери, это высшая каста. Значит, существует и низшая, но я точно не помню.

Ринхорт кивнул:

— Похоже, ты воспитывался не у низших. Кое-что об иерархии Линнерилла есть в книгах Гончаров. В Лунном мире существуют еще полуразумные, толстокожие и кривоногие существа невысокого роста, называются хорс.

— Хьёрсы, — поправил я машинально, вспомнив, как по приказу. Даже подскочил от радости. — И совсем они не кривоногие, и так же разумны, как люди. И так же бескрылы, поэтому крылатые их презирают.

— А однокрылых? — внимательно прищурились черные глаза.

Меня словно по сердцу ударили: такая волна злости и обиды захлестнула. Сглотнув комок в горле, я попытался разобраться, с чего бы такая реакция.

— Однокрылых… мне кажется… презирают даже бескрылые.

Мне не казалось. Это была уверенность.

Ринхорт рассмеялся и приказал спать. Мне, принцу. Да я уже сплю. И мне иногда кажется, что и не просыпаюсь вовсе, а давно умер в ловушке Лабиринта.

Местность плавно переходила в возвышенность, мы приближались к водоразделу и по-прежнему держались в стороне от человеческих троп, но здесь, в самой глуши, кончились и звериные. Стих и птичий гомон, и это было странным: в безлюдном буреломе зверья и птицы должно быть полно.

Тишина, нарушаемая только фырканьем коней и шелестом веток, вселяла чувство тревоги. И острый запах, щекочущий ноздри, был незнаком, и лес тут был каким-то чахлым и кривым.

— Следи, чтобы кони мох не щипали, — предупредил Ринхорт. — Он тут ядовитый.

Обедать нашим скакунам было некогда — рыцарь взял такой темп, что только чудом кони не переломали ног. Их копыта увязали в толстом слое не тронутой ни единым следом черной прелой листвы и упругого мха, спотыкались о трухлявые стволы поваленных и затянутых тем же рыжеватым мхом деревьев.

— Здесь и заночуем, — объявил Ринхорт, когда мы выехали на единственное за последнюю версту яркое пятно — идеально круглую поляну с бледно-зеленой травкой. — Тут безопасная стоянка, "лунный мох" не проникнет, и трава коням в корм годится.

В центре поляны виднелись следы старого привала: кострище, обложенное ободком небольших камней, навес и спиленный ствол дерева с обломанными ветками. Ринхорт привязал коней к дереву, вытравив повод так, чтобы они не забрели дальше границ поляны.

— Почему так тихо? — спросил я.

— Гиблая Плешь близко. Зато здесь нас труднее найти по следам.

— Шутишь? Тут только наши следы и есть.

— А ты попробуй найди их хотя бы в пяти саженях.

Не поленившись, я прошел назад по нашему пути.

Следы исчезали на кромке поляны — ямки от лошадиных копыт на глазах затягивались мхом, словно поднимался ворс огромного ковра. Вопрос с лесным зверьем отпал: какие уж тут тропы.

— Это последствия той давней войны миров, — объяснил Ринхорт, когда я вернулся. — Перерожденная земля. Потому все живое, что может двигаться, отсюда ушло. Дальше будет еще хуже.

Остаток дня мой самозваный наставник беспощадно гонял меня под видом тренировки. И заодно рассказывал все, что знал о Гончарах и тайнах Подлунного мира. Ему тоже было, чем меня удивить. Ведь я знал только слово "дарэйли" и больше ничего ни о себе, ни о Гончарах.

Сфер было пять: Элементов, Существ, Логоса, Огня и Первоначала. Каждая сфера включала в себя от одного до пяти Гончарных кругов, но в древности их было больше. Каждый круг насчитывал от одной до бесконечного множества "черт".

— В круге металла их десятки, — объяснял Ринхорт, — черта золота, серебра, меди, свинца и другие.

— А, вот почему у слуг Единого в ходу словечко "черти"! — осенило меня.

Дарэйли хмыкнул:

— А что, вполне может быть! Есть дарэйли золота, например. Они больше ничего не знают, кроме золота, но зато их власть над этим металлом больше моей, а сила простирается дальше, иногда за сотни лиг.

— Так значит Золотой Царь, который все превращал в золото, к чему ни прикоснется — это не сказка, а настоящий жрец Эйне?

— Вряд ли. Скорее, Гончары подсунули неугодному царю светлого дарэйли золота. Он и творил золото руками царя. Жрецы Востока любят такие шутки. Но кодекс Гончаров запрещает им надевать царские венцы и вообще быть вождями народов.

— Почему? С их-то силами!

— Изначально их братство занималось только постижением Сущего. Это были лучшие мудрецы человечества, настоящие маги, они и создали заветы и формулы. Что им суета человеческая? Но после войны Трех миров все изменилось, они потеряли дар. Единственное, на что их хватило: задержать в мире данный им от бога и исчезающий дар, создав нас. Почти все открытия Гончаров тех времен утеряны. Сфер осталось только пять, и те — неполные, одно название. А ведь мир Сущего неисчерпаем. И за все эти века была восстановлена только одна сфера Первоначала, и то в ней лишь один круг.

— Какой?

— Круг жизни и смерти. Сьент, получив Мариэт, за один шаг стал мастером круга и единственным иерархом сферы Первоначала. Теперь он — Верховный Гончар Востока. А вот у наших жрецов-элементалов для того, чтобы стать только мастером одного круга, нужно раскрыть пять дарэйли.

— И убить их пятерых братьев, — тихо сказал я.

— И их матерей, — потемнел лицом и без того смуглый Ринхорт. — На совести иерарха сферы обычно девять дарэйли. Но есть такие жрецы, кто создает сразу универсала, как Пронтор. Я и Ллуф — универсалы.

— Так сколько же их у Верховного?!

Дарэйли металла поворошил костерок, на котором кипятилась в котелке вода, сдобренная заранее припасенными травами — противоядием от испарений мха.

— С приходом Сьента стало все по-другому. Это требование он ловко обошел, воссоздав потерянную сферу. Никто не мог предъявить претензий: формально он с одним-единственным дарэйли стал и мастером нового круга, и одновременно иерархом сферы. А до этого Сьент, не призвав в Подлунный мир ни одной эйнеры, то есть, не убив ни одной человеческой женщины, приобрел семерых дарэйли.

— Каким образом?

— Вернул их из числа Потерянных. И представь, какая странная прихоть судьбы: они оказались из всех существующих сейчас сфер, причем, все — универсалы. Такое ощущение, что он долго выбирал, искал лучшее. Придраться никто не мог, хотя шуму было много: признавать Сьента Гончаром или нет. Но вернуть Потерянных — это даже больше, чем создать еще одного дарэйли в известном уже Гончарном круге. Жрецы злословили, что и Мариэт он вернул, а не создал. Если так, то руки Сьента чисты, как у древних Гончаров-основателей, на них нет нашей крови.