dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов

Скорпиус улыбнулся.

— Ты всегда мечтал о таком отце, верно? — Драко позволил себе ответную улыбку.

— Наверное. Мечтал? Но я всегда знал, что ты у меня сильный и храбрый.

— И я готов помогать Рассветному Краю во всем, во всем и всегда.

— Это я уже понял. Можешь не повторять, — Скорпиус сухо кивнул, словно беседа ему наскучила. — Иди. Подбери лучших из моих воинов. Бери, кого захочешь. Раз уж Диша заварила все это, пусть она тебе и поможет.

Драко повернулся на каблуках, намеренно позабыв о поклоне. Он прошел несколько шагов, и Скорпиус вновь окликнул его.

— Папа?

— Да, мой Король.

Он не повернулся к сыну лицом. Смотрел вбок, на золотые пятна в зелени висячих садов.

— Тебе нравится здесь, папа?

— Конечно, — быстро сказал Драко, чувствуя, как напрягаются мускулы на спине. Палач сейчас буравил его затылок немигающим взглядом, это Драко знал наверняка. — Очень нравится.

— Ты грустный в последнее время.

— Не грустный, — Драко печально усмехнулся. — Тебе так кажется. Я просто… думал.

— О чем?

— Как быть тебе полезным. Как заслужить милость Рассвета, как…

— Нет. Еще. О чем ты думал еще? — потребовал Скорпиус, оборвав заготовленную литанию.

— Это все.

— Хорошо. Иди. Да будет долог твой Рассвет.

Драко подумал, опуская голову, стараясь сосчитать разноцветные квадраты малахита в полу, что других подобное благословение из уст Короля привело бы в трепет. Но он не чувствовал ничего, только сильную тревогу и ноющий, болезненный страх.

Он вышел на воздух, дверь тронного зала за его спиной медленно закрылась.

Бабочка села на цветок аквилегии, и цветок закачался, дрожа. Стражники на верхнем ярусе крыльца стояли, не шевелясь, истекая потом под кольчугами, с мокрыми и торжественными лицами.

Служанка обходила клумбы, насаженные в углублениях между мраморных плит, она осторожно поливала каждый цветок, зачерпывая воду ковшиком из медного ведра. Она вставала на колени перед каждым кустом роз, перед каждым пионом и каждой аквилегией, рассматривала их с вниманием врачевателя.

Внизу, на площади кто-то переругивался, и ветерок, ленивый, слабый, приносил сюда, наверх, запахи жареных в масле оладий, свежего сена и устриц.

Драко расстегнул камзол, распахнул его и направился к воротам, отделявшим «чистое» место от нечистого — от площадки над ступенями, ведущими прямо в гущу городской жизни.

Иногда на них рассаживались нищие, но их сгоняли, как ворон — одним окриком стражи. Иногда дети устраивали на нижних ступеньках какую-нибудь игру, но тотчас кто-то из взрослых появлялся, чтобы ее прекратить.

Бывало, там сидели мамаши с младенцами, которых приводило сюда, со всех концов Рассветного Края, древнее суеверие, надежда на Прикосновение Короля.

Многие, особенно сельские, считали, что каким-то образом камень может передать часть своей силы, если только Король пожелает коснуться своего подданного.

Спустившись вниз, Драко ступил в шум и гам, погрузился, словно в воду, в горячий влажный воздух, в ругань и веселые крики торговцев. Снедь и вино здесь были недешевы, и потому было больше разговоров, чем покупок. Дорогие лавки открывались рано, а ко всем ценам прибавлялся такой солидный довесок, что зеваки только глазели — на бархатные платья и камзолы, накидки паучьего шелка, туфли и шляпы, диадемы и перчатки, корсеты и мантии.

Драко миновал квартал дорогих лавок и свернул направо. В путанных узких улочках он не боялся заблудиться, шел, ориентируясь на длинные тени домов и островерхих крыш.

Золотой Град, как утверждалось в книгах, одобренных Королевским Советом по Естествознанию, был городом, сплошь состоящим из богатства и роскоши. Жители его не знали нужды, а казна ломилась от монет — красных, белых, черных и золотых. Каждый горожанин имел огромный дом, пышный сад, многие держали лошадей и могли купить все, что только пожелают. Нанять слуг, одеваться только в паучий шелк, есть с серебряных тарелок и пить лучшее вино.

На самом деле в городе было, по крайней мере, два нищих квартала. Один из них, вечный гнойник любого порта — ютился у пристаней, там, где заканчивались пирсы. Это было поселение на краю дюн, сколоченные из плавня хижины, покрытые плохо выделанными шкурами, шаткие и грязные. Населяли его, в основном, моряки, полупираты, пьяницы и разгильдяи, из тех, кто нанимается в любую команду за мизерную плату, и их жены, многочисленные чумазые дети и беззубые старики в вонючих лохмотьях.

Второй подобный квартал прилепился у западной границы города, он состоял из обветшалых домов, внутри которых кишмя кишели бедняки.

Комнаты и даже лестницы внутри этих, тесно стоявших, ободранных морскими ветрами, домов, были разделены великим множеством тонких перегородок. Всегда в домах стелился чад, пахло грязным бельем, крысиным пометом, рыбной требухой, каким-то тошнотворным варевом. Запах, густой и прелый, вырывался из окон, дверей и растекался по улицам нищего лабиринта. На разбитой мостовой сидели шлюхи, попрошайки и маленькие, юркие воришки. Кто-то продавал дурманные зелья, кто-то гадал на картах, кто-то рассказывал похабные истории. Днем здесь было шумно и даже весело — отчаянным, истеричным весельем, которое так присуще бывает опустившимся людям. Ночью… пожалуй, ночью сюда, в Цветочный (по глумливой иронии, название отнюдь не соответствовало содержимому) Квартал, лучше было не соваться.

Драко дошел до его границ, отыскал поворот на улочку, которая начиналась с облупленной вывески «Морские снасти», прошагал по ней, свернул на лесенку между домами, и попал в такой узкий проход, что двум путникам было бы невозможно в нем разойтись.

Проход закончился у фонтанчика, в котором какие-то усталые женщины, громко переругиваясь, стирали белье. Мыльная пена стекала им под ноги и бежала вниз, по горбатому переулку мутным, сероватым ручьем.

Ручей привел Драко к зданию в три этажа: грязная штукатурка отвалилась от стен, видны были черные балки, куски кирпича, какие-то вывернутые и путанные, как кишки, трубы.

Он юркнул внутрь, не постучав, поднялся по скользкой от помоев лестнице, нашел нужную дверь — выкрашенную зеленой краской, с медной тяжелой ручкой — и вошел.

В комнате было жарко и душно, один угол выгородили, завесив тряпками. У полукруглого, подслеповатого, словно бы сощуренного оконца стоял стол, на нем лежали книги и бумага. Три плетеных кресла стояли у голой кирпичной стены.

Маргарита поднялась навстречу Драко и ослепительно улыбнулась. Он посмотрел в упор, хмуро, раздраженно.

Гарри, стоявший у стены рядом с дверью, протянул руку и щелкнул двумя задвижками.

Диша выглянула из-за тряпичного полога, холодно кивнула.