Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

А потом все стихло. Крики сменились жалобными всхлипами и поскуливаньем, рычание зверя — хриплым голосом, в котором с трудом угадывался голос князя Михаила.

— Ну что? Поняли, с кем связались?

— По-по-по… не губи! Животы пожалей! Отпусти хоть на покаяние! Смилуйся!

— Смилуюсь! — Князь не говорил, а рычал, и Владиславе представилось, что говорит не человек, а зверь, настолько исказился его голос. — Смилуюсь, коли вы мне службу сослужите! Иначе…

Пронзительный крик боли и ужаса заглушил его слова. Люди закричали:

— Смилуйся! Не губи! Все, что просишь, сделаем!

Крик оборвался таким жутким хрипом, что не хотелось даже думать, что произошло.

— Идете со мной, — уже спокойнее, почти нормальным своим голосом промолвил князь Михаил. — Выполняете мои приказы. Девушку, — княжна похолодела, — беречь как зеницу ока. Волос с ее головы упадет — вам всем не жить, А чтобы вы мне были верны… Подите-ка сюда. Ближе. Ближе! Ну?

Разбойники забормотали что-то вразнобой. Кто-то испуганно закричал, кто-то по-ребячьи всхлипнул тонким голосом, кто-то забормотал что-то себе под нос. Владислава не видела, что там происходит, и не хотела видеть. Крики становились все громче, все отчаяннее, поднимаясь до визга. Девушка зажмурилась, сожалея, что не может заткнуть уши. Ей самой хотелось кричать от страха.

А потом крики оборвались. Упала тишина. Пахнуло свежестью, как после грозы.

— Вот так-то, — обычным своим голосом произнес Михаил Чарович. — Чего разлеглись? Вставайте! Берите девушку, и за мной. Кони у вас есть?

Послышались стоны, оханье, кряхтенье. Два мужика заглянули в карету. Подтянув за платье, выволокли Владиславу на обочину дороги. Оказывается, когда проезжали лесом, перед каретой, покалечив одну из лошадей, упало дерево. Убитый кучер валялся на земле. Рядом с ним обнаружились трупы пятерых разбойников. Четверо с вывороченными внутренностями, а последний без видимых повреждений, но лицо его было синее, глаза выпучились, а язык уже почернел и торчал во рту, как кляп.

Михаил Чарович выглядел усталым, но довольным. Он подмигнул пленнице:

— Ты посмотри, каких помощников удалось заполучить!

Всего их было семеро, не считая убитых. Еще двое держали девушку, и Владислава не имела ничего против — она была так слаба, что, если бы не их поддержка, просто упала на землю. Тем временем остальные суетились, готовясь к путешествию. Кто выпрягал из кареты уцелевшую лошадь, кто навьючивал на приведенных из леса коней сундуки и мешки с дорожными припасами. И все непрестанно косились на князя Михаила. Лица разбойников показались Владиславе знакомыми, и девушка даже вскрикнула, узнав в одном из них Тимофея Хочуху.

Тот тоже узнал ее и шагнул поближе.

— Ого! Вот так встреча!

— Но-но, — ровным голосом произнес князь Михаил, и атаман разбойников весь съежился, отступая.

— Да я того… не хотел обидеть, — пробормотал он, косясь то на девушку, то на ее отчима исподлобья. — Вижу, знакомо мне ее личико… Где ж защитник-то твой, Петр Михайлик?

— Вы встречались? — заинтересовался Михаил Чарович.

— Не то слово, хозяин. — Тимофей Хочуха легко выговорил это слово, но Владислава почувствовала притворство разбойника. Тому, кто привык командовать другими, трудно в одночасье признать над собой чужую власть. — Встречались. И она, и этот Петр сами, можно сказать, мне в руки свалились. Колдун один его, Петра то бишь, в коня превратил, а мой человек того коня украл да девку заодно. Мы уж после узнали, кто есть кто, а тогда и не ведали.

Князь помрачнел, глаза его сверкнули таким огнем, что даже Владислава задохнулась от ужаса, а державшие ее разбойники попятились.

— Если ты ее хоть пальцем тронул…

Он вскинул руку, растопырив пальцы, словно пытаясь ухватить что-то из воздуха. Тимофей Хочуха захрипел, падая на колени и хватаясь за грудь. Лицо его побагровело, глаза выпучились.

— Вот те крест, хозяин, — захрипел он, — ни сном ни духом… И в мыслях не было. Сам не трогал и другим не давал. А как иначе, коли хотели за нее выкуп стребовать с папашки ейного, князя Загорского? Это ведь дочка сводная!

— Сам знаю, что дочь. — Князь Михаил чуть ослабил пальцы, и Тимофей Хочуха задышал ровнее. — Сколько просил?

— Пятьсот тысяч.

— Как же ты такой куш упустил?

— А вот так! Этот Петр всему виной. Колдун ведь он. Не такой, как твоя милость, а все ж таки меня обошел. И у меня ведь Сила-то была! Мне ее тот колдун, с чертовой мельницы, дал, крепость и людей моих заговорил на удачу, а Петр все погубил. Эх, если бы я только знал, что он за человек-то за такой! Уж я бы его живым не выпустил. А попадись он мне сейчас…

— Попадись он мне, я бы тоже его по головке не погладил, — промолвил князь Михаил таким тоном, что княжна Владислава от души порадовалась, что Лясоты здесь нет. С другой стороны, а как же тогда она? Что будет с нею?

Это было болото, и он дорого дал бы за то, чтобы понять, где чувство направления сыграло с ним злую шутку.

Он сообразил, что забрел не туда, лишь когда под ногами зачавкало. Кругом были моховые кочки, поросшие по верху болотной травой. Между ними торчали кривые елочки и сосенки, тонкие, словно их нарочно вытянули, березки и осинки. Еще немного в том же направлении, и он точно попадет в трясину. И как такое случилось? Ведь шел все время берегом реки!

Куда она, кстати, делась? Неужто вильнула в сторону, заплутала между кочек, а он и не приметил? И что теперь делать?

Чувство направления, однако, подсказывало, что надо двигаться вперед. Может, это лишь часть болота и дальше будет суше? Как знать?

Он шел уже почти шесть часов, как свернул с дороги к оврагам, и, по его расчетам, отмахал не меньше десяти верст. Закат догорел, лишь на горизонте, за деревьями, еще багровел край неба. Но не пройдет и четверти часа, как погаснут и эти краски. И тогда надежда останется только на звезды. Меж ветвей их было тяжело разглядеть — для этого надо было, выйти на открытое пространство.

Ведьмачье зрение, раз пробудившись, теперь помогало отыскивать путь. Лясота не рисковал споткнуться о корягу, не боялся наступить в лужу или промахнуться мимо кочки и подвернуть ногу. Сломав сухую лесину — благо погибших от сырости сосенок тут было достаточно, он продолжал путь, пока не наступила ночь. Закат догорел, но звезд было мало; откуда-то наползли облака, закрывая большую часть неба. Лишь раз или два, то и дело поднимая глаза вверх, он заметил далекий блеск одинокой звездочки. Негусто. Да, надо признать, что, как он ни спешит, пора подумать о ночлеге.

В поисках подходящего места он прошел еще немного и вдруг впереди заметил огонек. Блуждающие огни? Надо же!

— Врешь, не возьмешь, — пробормотал Лясота, нарочно забирая правее от того места, где мог бы мерцать огонь.