Марина Кимман - Флейта Нимма

Я затушил палку и подкинул дров в уже погасающий костер.

На противоположном берегу Аруни стояла собака и очень, очень внимательно разглядывала меня. Она не могла напасть, но и подзывать ее к себе казалось глупым.

Никогда не видел такой породы. Собака была коренастой, приземистой, но при этом с узкой, почти как у лисы, мордой. Длинный хвост с двумя кончиками волочился по земле. Шкура на фоне снега выглядела угольно-черной, выделялось только белое пятно вокруг левого глаза.

Она вильнула хвостом, как маятником, и потрусила вдоль течения реки, по каким-то своим собачьим делам. По крайней мере, я на это надеялся. Взгляд у нее был совсем не как у животного.

Но на этом их визиты не кончились. "Их", потому что в окрестностях бродило еще не меньше десятка ей подобных. Сам бы не поверил, если бы не видел стаю.

— Странные они, — сказал Винф как-то утром, когда мы сворачивали наш лагерь. — Если в них и есть что-то от собак, то только внешность, — продолжил он. — Не знаю. Надо с ними разобраться.

Стая, которая в этот момент рыскала на противоположном берегу реки, остановилась. Все собаки повернули голову в направлении нашей компании.

— У меня одной ощущение, что они нас слышат? — в голосе Омо слышалось беспокойство.

— Не удивлюсь, если еще и понимают, — сказал Винф.

Впрочем, больше в этот день мы их не видели.

Продвигались мы довольно медленно: повалил снег, а снегоступы не назовешь удобным приспособлением. Однàко без них мы бы вообще застряли.

Ждали, когда ударит настоящий мороз, чтобы Аруни покрылась тонким льдом, а рыхлые сугробы — настом. Небо по большей части было затянуто серыми тучами. Редкие деревья смотрелись скелетами на этом фоне.

Не обедать уже вошло у нас в привычку. Если кто-нибудь чувствовал голод, он на ходу залезал в сумку и так перекусывал.

Выяснилось, что Винф спешил в Иссинграсс не только потому, что надо было успеть до наступления месяца Савана. Пару раз он обмолвился о некоей "Неспящей птице", которая могла бы ему помочь с поиском лекарства для родных.

— Аккин отправил нас к пустынникам, — сказал ойгур, — но раз уж мы все равно идем через Арун, то почему бы не попытаться еще раз?

Меня немного беспокоили эти его "попытки", особенно если вспомнить, к чему они приводили в прошлом. Паучья лилия — пришлось сбежать из дома и поставить под угрозу мою семью; рыбка-полулунка — Винфа в результате собирали по кусочкам, да еще и душу никак не могли обратно призвать. И это не говоря о тех случаях, которые почти наверняка случились до меня.

При всем при этом я не мог не признать, что какая-то часть меня наслаждалась происходящим. Лемт Рене, каким он должен был стать в Мэфе, никогда бы не узнал столько нового о мире и себе.

Небо потемнело: день заканчивался. Омо забежала вперед и высматривала место для стоянки.

Вдруг она повернулась, и стала, размахивая руками, что-то кричать.

— Уккот тебя побери! — выругался Винф, впервые на моей памяти.

Он побежал к девчонке, неуклюже переваливаясь на снегоступах.

Я секунду помедлил, затем нагнал его.

— Что?..

— Саван!

Я взглянул туда, где раньше находился горизонт: его затянуло молочно-белое марево, и разобрать, где небо, где земля, было невозможно.

Словно кто-то взял и стер часть мира.

— ….За мной! — прокричал Винф. Ветер заглушал почти все звуки.

Он сложил вещи у ног, и, выпрямившись — что было нелегко под таким шквалом — вырастил вокруг себя ледяной кокон. Затем погрузился под землю, и скоро никто не сказал бы, что минуту назад здесь стоял человек.

Омо последовала его примеру, а я остался один на один со снежной бурей, так и не успев понять, как они это сделали.

Вот где мое воспитание подвело меня. Тепловые коконы я научился худо-бедно делать, а вот со льдом никогда не работал.

Вероятно, принцип был тот же самый. Однако, создав оболочку и попытавшись натянуть на нее лед, я потерпел неудачу.

Саван подошел вплотную. Стало нечем дышать: создавалось впечатление, что там, где раньше был воздух, теперь только снег и ледяные камни. Один из них, небольшой, к счастью, стукнул меня по виску, другой ударил в правую лопатку.

Я с ужасом понял, что моя магия уходит от меня. Все правильно: там, где господствует чистая стихия, человеческому волшебству не место.

Я принялся раскапывать снег руками.

Сколько прошло времени, трудно сказать. В какой-то момент, я, кажется, заснул.

Мне снилось, будто меня похоронили заживо.

Тихо, холодно и душно. Я проснулся, но некоторое время не мог прийти в себя: мне все казалось, что сон продолжается. В каком-то смысле так оно и было: меня завалило снегом. Это спасло меня от снежной бури, но оно же могло стать моей могилой.

К сожалению, ничего не говорило о том, бушует ли Саван снаружи или нет. Я мог только гадать.

Попытки выкопать себя ни к чему не привели. Судя по всему, мороз, которого мы так ждали, все-таки наступил, и верхний слой снега смерзся в ледяную корку. Какой точно она толщины была, я не знал, Однако через полчаса долбежки она даже и не думала поддаваться.

Весело. Никакая буря теперь до меня не доберется.

Но и я не выйду.

Вариант с использованием магического огня отпал сразу: во-первых, я не был уверен, что мне удастся правильно его вызвать, во-вторых, не хотелось проверять, что кончится раньше, воздух или снег. Сидеть и ждать, пока найдут, — если найдут — мое тело тоже не представлялось слишком увлекательным занятием. Чтобы отвлечься, я стал прочищать путь к насту, в надежде отыскать в нем слабое место.

Бесполезно. Корка была слишком толстой. Я оперся о стенку своего убежища и вытер лоб рукавицей.

Мой гелиал слабо светился. Тепла от него не было, но благодаря ему я мог видеть окружающий меня… снег. Действительно, что здесь еще можно найти.

Кажется, Винф что-то говорил насчет таких безнадежных случаев. "Не бойся, думай". Или это был не ойгур, а отец? Мысли путались.

Винф много говорит, пронеслась в голове усталая, какая-то отупевшая от безнадежности мысль. Пора бы мне и самому соображать. За последние два месяца не было случая, чтобы я не переложил на него ответственность, хотя он далеко не всегда прав и не все знает. Как, например, с теми же Атмагарами. Со мной и Омо.

Так вот, Винф. Ему были известны легенды об Атмагарах и несколько слухов, и больше ничего. А я так и не исследовал ситуацию, в которую попал, предпочитая вместо этого жаловаться на свою горькую судьбу.

Снова захотелось спать, но в этот раз чувство было какое-то неправильное. Я откуда-то знал, что это не сонливость, а оцепенение. Так бывает, когда долго находишься на холоде.

Я знал, что я Атмагар, Поющий сердцем. Но кто они, я не знал.

Спать нельзя. Лучше позвать Омо.