Кристофер Сташеф - Шаман

— Теперь ты должен доказать, что можешь быть добытчиком. — Глаза Эллуэры засверкали. — То есть должен, если хочешь жениться.

— О, я хочу! — Лукойо схватил ее за руку, заглянул ей в глаза. — Если я покажу, что умею охотиться, и выстрою дом, ты бы согласилась выйти за меня?

Глаза у Эллуэры стали большими-пребольшими. Она потянулась к Лукойо. Ее губы были слаще меда, слаще любых ягод. Он закрыл глаза, чтобы лучше чувствовать прикосновение к возлюбленной…

Но вот Эллуэра отстранилась. Глаза ее, по-прежнему огромные, сверкающие, неотрывно смотрели на Лукойо.

— Может, и согласилась бы, — ответила она. — Но на этот вопрос ни одна женщина не может ответить до тех пор, пока мужчина ее не спросит.

— Я же спросил… — начал Лукойо и запнулся. — Нет, не спросил. Я сказал, если бы…

— Тогда так: если бы ты прожил с моим народом два года и доказал бы, что ты готов прожить с нами всю жизнь, то тогда…

— Это я мог бы, — перебил ее Лукойо. — Для меня важнее другое — захотят ли ваши люди, чтобы я остался среди вас?

— О да, — нежно проговорила Эллуэра. — Судя по тому, что я слышала у костра, все будут только рады, если ты останешься.

Немного погодя Лукойо вернулся в заросли, где располагалось его временное убежище, и обнаружил, что на другой постели лежит Огерн. Охотник сел, усмехнулся и сказал:

— Похоже, твоя сиделка приглянулась тебе, а, лучник?

— Очень приглянулась. — Лукойо медленно опустился на ложе из сосновых лап. — Но ты-то почему пришел, Огерн? Сиделка мне больше не нужна, а если бы и была нужна, я бы не выбрал для этого тебя.

— А я как раз и пришел потому, что тебе больше не нужна сиделка, — ответил Огерн и улыбнулся. — Нам надо потолковать о будущем, Лукойо.

Лукойо собрался с духом.

— Говори.

— Ты хочешь вернуться к своему племени?

— Ни за что! — воскликнул Лукойо, брызгая слюной. — Они вышвырнули меня! Но еще раньше они вышвырнули меня из своих сердец — в тот день, когда я родился!

Полуэльф умолк, пораженный собственной страстностью.

— Что ж, очень глупо поступили. Тем счастливее мы, — заключил Огерн. — Ты хочешь стать бири, Лукойо?

— С радостью, — воскликнул Лукойо. — Но способна ли лиса стать волком? Уши у меня всегда будут торчком, а мои ноги всегда будут ногами кочевника!

— Если они будут всегда возвращаться в деревню бири, в этом не будет ничего дурного, — задумчиво проговорил Огерн. — Важно, чтобы другие части твоего тела не стремились к другим женщинам, а только к твоей избраннице. Лиса может быть принята в волчью стаю, Лукойо.

— Я такого никогда не видел и даже не слыхал о таком.

— Я тоже, — кивнул Огерн, — но я слыхал, что, бывало, волки выкармливали человеческих детенышей и относились к ним, как к своим собственным. Так, может, ты согласен стать почетным волком, Лукойо, и смешать свою кровь с кровью нашего племени?

Лукойо не отрывал глаз от Огерна. Он весь напрягся, дрожал, он не мог поверить в собственное счастье.

— Да ладно, неужели я делаю тебе такое уж выгодное предложение? — негромко пошутил Огерн. — Да и кровь свою с нашей ты уже смешал на поле брани. Так ты хочешь этого?

— Всем сердцем хочу!

— Тогда это произойдет.

Кузнец-великан встал, улыбнулся, наклонился и пожал руку Лукойо.

— Когда мы вернемся на свою землю и отстроим заново нашу деревню, мы примем тебя в племя, как подобает. Но в наши сердца мы тебя уже приняли, Лукойо. Доброй тебе ночи.

Огерн ушел, но полуэльф еще долго не мог заснуть. Он сидел, не в силах поверить собственному счастью, он мечтал о радостях семейной жизни и отчаянно пытался прогнать страх — привычный страх перед надеждой на лучшее, боязнь того, что стоит ему поверить в хорошее, как это хорошее тут же у него отнимут. Поэтому, когда уснул, а потом проснулся от сердитых и встревоженных криков, от звона железа и бронзы, он даже не удивился.

Лукойо проверил, на нем ли пояс с ножом, схватил лук и колчан со стрелами и выбежал в ночь, озаренную пылающими кустами. Отовсюду неслись крики:

— Клайя! Клайя!

— Они вернулись! Их еще больше!

— Они привели еще клайя, и с ними их повелитель!

Лукойо только успел выпрямиться, как на него тут же кто-то налетел и повалил на землю. Лукойо покатился — злодей вместе с ним. Совсем рядом с лицом полуэльфа щелкнули острые зубы. Лукойо поспешно выхватил из-за пояса нож и ударил. Алая борозда рассекла человеческую щеку и шакалий нос. Чудовище взревело, отскочило в сторону. Разгоряченный видом крови, Лукойо бросился ему вслед и увидел, что тварь улизнула между двумя своими сородичами. Эти, оскалив зубы и нацелившись копьями, шли прямо на Лукойо.

Лукойо отступил на несколько шагов, зарядил лук и выпрямился, готовый пустить стрелу. Клайя растерялись и замерли. Лукойо пустил первую стрелу, она попала в грудь одному из клайя — тварь взвизгнула и упала. Он зарядил еще одну — второй клайя предпочел убраться.

Пылая гневом и радостью победы, Лукойо развернулся, ища глазами нового врага…

Но тут огромная рука отбросила его в сторону так, словно он был веткой на дереве. Когда Лукойо упал, в ушах у него загрохотало. Громом прогремел жуткий голос, крикнувший что-то басом на непонятном языке, больше похожем на лай, чем на речь. Ошеломленный, напуганный, Лукойо увидел великана, вдвое выше человека, шагавшего туда, где стояли Огерн и Манало. Великан по пути колотил в равной мере и клайя, и бири, расшвыривая их ручищами. Отлетавшие от него ударялись спинами о деревья и без сил опускались наземь.

Один из таких ударов достался Эллуэре.

Она стояла, храбро сжимая в руке копье и, целилась в великана… но вдруг, запрокинув голову, она полетела по воздуху, ударилась о ствол старого дуба и сползла на землю — горстка светлых волос.

Лукойо закричал.

Закричал, натянул тетиву и пустил стрелу. Стрела угодила в плечо великана. Но он этого как бы и не заметил. Как ни в чем не бывало он продолжал шагать через поле боя.

Лукойо обезумел. Он принялся выкрикивать всякие непристойности, он бегал вокруг великана, рубя и коля направо и налево, не обращая внимания на то, кто перед ним — люди или чудища. Он и сам сейчас превратился в полузверя. Обогнав великана футов на двенадцать, Лукойо выпустил стрелу, он целился в глаз. Стрела попала щеку. На этот раз выстрел вышел для великана чувствительный. Он взревел, и его красивое лицо исказилось гримасой ярости и боли. Не успел Лукойо перезарядить лук, как великан был уже рядом с ним и нанес полуэльфу такой мощный удар, от которого тот пребольно стукнулся о ветку вяза. У Лукойо потемнело в глазах. Поборов боль, он встал на ноги и увидел всего лишь в десяти футах от себя круг шакалов, внутри которого стояли Огерн и Манало. Огерн что-то кричал. В обеих руках он сжимал мечи и убивал любого клайя, который осмеливался подойти к нему поближе. Большинство тварей отступило, выставив перед собой копья. Они боялись приблизиться к здоровенному охотнику. Один за другим бири пробивались к своему вождю — те из них, которые были еще живы. Манало всем раздавал железные мечи — он один за другим вынимал их из-под плаща. Это было так чудно, что, несмотря на ужас положения, у полуэльфа мелькнула мысль, что столько мечей мудрец сам бы ни за что не унес.