Кристофер Сташеф - Шаман

— Но если у вас не будет хорошего урожая, — заметил Огерн, — вы умрете.

— Это верно, — кивнул старик. — Урожай — это для нас все, молодой человек!

Затем Огерн окинул взглядом деревню и понял, что тут живет намного больше народа, чем в его поселении на опушке леса.

— Да, я вижу, вас тут много, но вы все равно не можете съедать все, что выращиваете.

— Точно, — усмехнулась Лабина. — поэтому-то мы кое-что продаем, а для себя приобретаем разные нужные вещи. — И она махнула рукой. — Посмотри, какие наряды на наших женщинах, посмотри, из каких чудесных тканей они скроены! Посмотри, каким редким и дорогим деревом отделаны двери наших домов! За ужином попробуешь тонких вин из дальних стран, плодов и специй, которые не растут в наших краях!

— И уж конечно, все это не с ваших полей!

— Не с наших, но мы отдаем излишки зерна торговцам из Кашало, а они дают нам драгоценные камни, и специи, и прочие редкие продукты.

Огерн удивился: как это ему раньше не пришло в голову поинтересоваться, откуда в Кашало берутся продукты? Конечно, можно было сообразить, что такое количество народа не прокормить одной лишь речной рыбой, да даже и той, что вылавливали в двух морях! Да и зерна в море не вырастить. Но тут возникла еще одна возможность, не слишком приятная. Огерн понимал, что следом за роскошью из Кашало идут и убеждения горожан.

— Я должен предупредить вас, — проговорил он осторожно, — о том, что в Кашало растет число верующих в багряного бога Улагана.

— Да? — искренне заинтересовалась Лабина. — Но почему ты нас об этом предупреждаешь?

— Потому, — сказал Огерн, — что, если все кашальцы обратятся к Улагану и станут жить согласно его законам, они смогут отбирать у вас силой то, что теперь выторговывают.

Лабина запрокинула голову и весело рассмеялась:

— Ой, да брось ты! Ты любитель сгущать краски, молодой человек. Я это поняла в тот же миг, как только тебя увидела.

— Кашало есть Кашало, — усмехнулся старик. — У них там много всяких богов. Знаешь, парень, спасибо тебе, конечно, за предупреждение, только я сильно сомневаюсь, чтобы Багряный мог вытеснить всех других богов из такого большого города.

О, как Огерну хотелось разделить их уверенность!

Он оглянулся, вдруг поняв, что Лукойо-то совсем исчез. Тревога охватила Огерна.

— Где мой друг? — взволнованно спросил он.

— Он ушел с девушками, — ответила Лабина. — Они его не обидят, не бойся. А ты с ним увидишься за ужином.

— Не обидят? — изумленно воскликнул Огерн, обернувшись к старухе жрице. — Но что они будут с ним делать?

— Они пытаются подражать Алике, — объяснил старик, заговорщицки улыбаясь. — Ее юной ипостаси.

— Они бы и тебя ублажили, — сказала Огерну Лабина. — У нас множество хижин, которые на самом деле не что иное, как маленькие святилища юной богини. Пойдем, я покажу тебе. — И она взяла Огерна за руку.

Но Огерн отдернул руку, как только почувствовал, что в нем вспыхнуло желание.

— Я должен увидеть моего друга.

— Но ведь он взрослый мужчина, — сердито нахмурился старик. — Он может и сам о себе позаботиться.

— Вот в этом я сильно сомневаюсь. Где он?

Лабина сурово глянула на Огерна, но тут вдруг неподалеку послышался хрипловатый смех. Лабина показала палкой на большую хижину:

— Он там, только не входи, а не то напугаешь его. Дай-ка я сама погляжу, как он там объезжает наших кобылок. — Старуха вошла в хижину и тут же вернулась. — Он уже совершил первый заезд и принимает ванну. Можешь войти и поговорить с ним, молодой человек.

Огерн решительно шагнул в хижину, отшвырнув в сторону занавеску. Тревога сковала его сердце ледяным холодом. Внутри хижины царил полумрак. Посреди стоял большой котел, выложенный черепицей и наполненный водой. Вокруг горели светильники. От воды исходил приятный аромат. В котле нежился Лукойо. Он был обнажен и лежал, откинув голову на живот одной из девушек, стоявшей около котла. Та поднесла к губам Лукойо чашу с вином, а другая натирала его грудь и плечи маслом, а еще двое плескались вместе с Лукойо в котле. Одна из них приподняла ногу полуэльфа и втирала в нее благовонное масло, которое при этом пенилось.

Огерн снова ощутил прилив желания. Он остолбенел и стоял, не в силах противиться этому чувству.

Лукойо в полном восторге оторвался от чаши с вином и увидел Огерна, стоявшего с выпученными глазами.

— Охотник! Добро пожаловать! Тебя тут ждет богатая добыча! Где же тебя носило так долго? Девочки, вы что же, не звали сюда моего друга?

— Нет, не звали, потому что с ним разговаривали жрец и жрица, — ответила за всех женщина постарше.

По возрасту она вполне могла бы быть матерью десятка детей, однако сохранила стройную и гибкую фигуру. Она подошла к Огерну. На ней Из одежды была всего лишь неширокая полоска шелка на бедрах, завязанная нетугим узлом. Конец ткани свисал до коленей.

— Добро пожаловать к нам, красавец чужеземец, — проворковала женщина. Коснувшись рукой крепких мышц на груди Огерна, она прошептала: — Добро пожаловать, мы рады тебе!

— Да-да, сильный и красивый чужеземец, — дохнула другая женщина в ухо Огерну. — Пойдем! Тебе нужно смыть с себя дорожную пыль!

Огерну стало страшно за себя, но даже теперь он старался соблюдать приличия.

— Благодарю вас, милые красавицы, — выдавил он. — Но я зашел только для того, чтобы удостовериться, что с моим другом все в порядке. А теперь мне пора. Мне нужно еще поговорить с вашей жрицей.

С этими словами кузнец развернулся и, не обращая внимания на горестные вздохи и стоны женщин, покачиваясь, вышел из хижины. Сгущались сумерки, да вдобавок глаза Огерна, видимо, налились кровью, отчего он шел как бы сквозь красноватый туман. Но все же он с горем пополам добрел до берега и бросился в прибрежные волны, радуясь тому, что они холодят кожу и успокаивают любовный трепет. И все же желание не покинуло его окончательно. Огерн нырял прямо в белеющие барашками волны, представляя, как соленая морская вода очищает его тело и душу. Он ни за что не изменит Рил! Ни за что!

Когда возбуждение немного унялось, он выбрался на берег и постоял там, дав последним лучам заходящего солнца высушить его кожу. Затем, когда совсем стемнело, Огерн отправился к деревне. По пути он останавливался и заводил разговоры с каждым встречным, стараясь непринужденной болтовней отвлечь себя от воспоминаний о том, что увидел в хижине. Мимо шла привлекательная молодая женщина, однако Огерн не обратил на нее внимания. В это время он толковал с двумя мужчинами о погоде, урожаях и о тонкостях крестьянского труда. Но как только мужчины ушли, женщина тут же оказалась рядом с Огерном и вопросила:

— Неужели тебя так интересует крестьянский труд? Ты же охотник!