Кристофер Сташеф - Шаман

Лукойо помрачнел.

— А разве папаша не защищал их от всяческих посягательств?

— Зачем? Для Улагана Кадура был не более чем слугой-рабом, в котором текла ненавистная человеческая кровь. Как только он подрос, Улаган отправил его к людям, дабы Кадура учил их поклоняться Улагану хотя бы из страха — страха, подобного тому, в котором возрос сам Кадура. Люди, чтившие Улагана, должны были ловить своих сородичей и приносить их в жертву Багряному. А в незапамятные времена, когда людей еще было мало, Улаган лично являлся, чтобы пытать тех, кто предназначался ему в жертву, и наслаждаться их муками.

Дверг передернул плечами.

— Но зачем же его почитали, если он такие штуки выделывал?

— Затем, что если Улагану приносились жертвы, то он щадил своих почитателей. — Манало уставился в землю и нахмурился. — Вот так среди людей зародилась религия страха, так началась война — когда другие народы объединились и стали искать защиты у Ломаллина, Рахани и их союзников, стали обороняться от нападок приверженцев Улагана.

— Но разве рабы Улагана не понимали, что и они могут спастись, если переметнутся в храмы, где почитают защитников человечества?

— Они это понимали, — кивнул Манало. — Но именно тогда, когда многим стали являться подобные мысли, Улаган и перешел к соблазнам и обманам, к совращению и подкупам, именно тогда он и начал сулить плотские радости и богатство…

— Как тем крестьянам, от которых нам удалось убежать! — воскликнул Лукойо.

— Вот именно, — подтвердил Манало. — Жрица Лабина — всего лишь рабыня Улагана, которая нарядилась так, чтобы выглядеть похожей на лжебогиню, и принялась соблазнять народ, прежде почитавший Рахани. Вот почему я и говорил, что Алика — это насмешка над Рахани. А что так тревожит тебя? — спросил мудрец у Огерна.

Значит, он заметил тревогу, терзавшую кузнеца! Огерн спросил:

— А нет ли каких-нибудь иных улинок, которые могли бы заставить мужчину-человека служить себе, обещая ему утехи на своем ложе?

— Таких много, — отвечал Манало, проницательно глядя на Огерна. — Но только Рахани выполнит данное слово и при этом не проявит к такому мужчине жестокости. На самом деле только Рахани способна приколдовать мужчину любовью, но не такой, какую бы она испытала к мужчине-улину.

— Понятно, — кивнул Огерн, удрученно усмехнувшись. — Человека она может любить только как любимую собаку, да?

Как ни странно, ему стало легче, когда он понял, как глупы его чувства…

— Нет, сильнее, гораздо сильнее, — заверил его Манало. — Но опасайся своих снов, Огерн. Ты же знаешь, что хорошо, а что плохо. Не доверяйся каждому, кто может увести тебя с прямой дороги!

— Ничего такого нет и в помине, — пробурчал Огерн. — Опасаться мне надо других — тех, кто уговаривает меня и обещает золотые горы.

По взгляду Манало было видно, что он успокоился. Или все-таки нет? Может быть, он позавидовал Огерну? Приревновал? Но какие бы чувства им ни овладели, они быстро миновали, и он с теплой улыбкой проговорил:

— Тогда тебе нечего бояться, охотник, просто будь осторожен. Ну а теперь пошли. Мы и так слишком задержались! Поспешим, пока на наш след не напали жители деревни!

И Манало повел их за собой. Огерн шагал и думал о том, что, на счастье, в словах мудреца не прозвучало угрозы и, похоже, он сам — Огерну не соперник. Однако на всякий случай Огерн решил быть начеку.

Вот только толку от этого оказалось немного.

К рассвету они ушли далеко вперед по берегу. Манало вел своих товарищей по каменистому полуострову, образовывавшему естественную гавань. Вскоре они устроили привал между больших камней, погрелись на солнце и поели рыбы, наловленной клайя. Потом весь день спали — все, кроме Манало. Но когда проснулись, Лукойо разволновался: Манало, похоже, и не собирался трогаться в путь.

— Когда мы пойдем дальше, о мудрец? — спросил полуэльф.

— Может быть, завтра, — уклончиво ответил Манало. — А может быть, послезавтра или послепослезавтра.

Полуэльф нахмурился:

— А чего мы ждем?

— Корабля, — ответил Манало и повернул голову к Огерну. — Овцу, про которую толковал Лукойо, нам здесь не найти, но тебе придется поискать какую-нибудь газель или еще какое-нибудь животное. Только далеко не уходи.

— Хорошо, — пообещал Огерн. — Пошли, Лукойо.

Назад они вернулись примерно через час и принесли с собой крепкую ветку для изготовления лука и стрел и еще с десяток кроликов. Огерн соорудил небольшой бездымный костер, чтобы зажарить добычу, а Лукойо освежевал кроликов, занялся выделкой шкурок и в конце концов соорудил себе килт. Какое-никакое, а все-таки занятие.

Уже смеркалось, когда появился корабль — далеко, на горизонте. Манало радостно вскрикнул и взобрался на самую высокую скалу, после чего громко прочитал на непонятном языке какое-то короткое стихотворение. Огерн на всякий случай запомнил заклинание слово в слово. Одновременно мудрец производил странные движения посохом. Корабль подплывал все ближе и ближе и наконец бросил якорь не слишком далеко от берега — по всей вероятности, те, кто плыл на корабле, решили заночевать в маленькой гавани. Манало кричал и махал посохом, и через некоторое время от корабля отделилась небольшая лодка, в которой сидело несколько человек. Друзья угостили гостей жарким из кролика, Манало вынул из мешка немного янтаря, когда корабль покидал залив, вся компания во главе с Манало оказалась на борту.

Несколько дней они шли под парусами вдоль побережья. Лукойо начал беспокоиться и нервничать, потому что ему положительно нечем было заняться. Для его лука работы на борту не было. Порой скука так донимала полуэльфа, что он вызвался помочь матросам драить палубу. А Огерну нравилось смотреть на волны, на проплывавший мимо берег. Тогда его мысли блуждали на свободе. Клайя и дверг вроде бы были так же безмятежны и всем довольны, как Огерн, хотя это могло объясняться тем, что они просто очень терпеливы от природы. Манало пользовался свободным временем и обучал Огерна новым заклинаниям. Огерну уже начало казаться, что он что-то вроде ходячей памяти, когда Манало вдруг обратился к капитану корабля и сказал, что им всем надо бы спуститься на берег.

— Здесь? — недоверчиво уточнил капитан. — Да тут же нету ничего! Пустыня и пустыня! Вы тут сдохнете от голода и жажды!

— Тогда дайте нам немного сухого вина и бурдюки, — попросил Манало. — Не бойтесь, мы найдем себе укрытие. Но сойти на берег нам надо именно здесь.

И моряки подвезли их к берегу. Огерн гадал: неужто Манало ведет их на гибель, но скрывает это от них?

Лукойо же, наоборот, ничего ни от кого скрывать не желал. Он донимал Манало вопросами, а когда матросы уплыли на корабль, спросил честно и прямо: