Кристофер Сташеф - Шаман

И все же она звала его, загадочно улыбаясь. Огерн ощутил невероятный прилив желания, он рванулся к богине и, быстро поняв, что на четырех лапах сумеет передвигаться быстрее, опустился на все четыре и побежал за Рахани. А она убегала от него, она летела и смеялась из тумана, и вскоре туман поглотил ее. Огерн-медведь обиженно взревел и помчался вперед галопом. Он бежал и бежал до тех пор, пока туман снова не развеялся. Перед ним стояла богиня. Она улыбалась, стоя под громадным деревом — деревом величиной с целый мир. Богиня принялась взбираться по дереву, продолжая подманивать Огерна. Огерн-медведь испуганно зарычал, боясь, что богиня покинет его. Он ударил по стволу дерева когтями, потом вонзил их в кору и полез следом за богиней вверх. Это у него выходило так ловко, словно он шагал по ровной земле. Красные облака, потом розовые, потом белые — ствол дерева сужался, и в конце концов стал совсем тонким — медведь уже еле полз по нему. Он начал уставать, каждое движение давалось ему с трудом, но богиня все манила и манила его за собой, и он шел за ней, пока его со всех сторон не окутала белая мгла, пока он не ощутил под ногами твердую почву. Силуэт богини, светясь, проступал сквозь белесую мглу. Огерн пошел к ней, не думая о том, что может оступиться, упасть — он ведь не знал даже, по чему ступает. В конце концов туман снова испарился, и Огерн-медведь увидел прекрасный замок.

Огерн шагнул в двери и почувствовал под собой человеческие ноги — свои ноги! Пол был теплый. Он посмотрел прямо перед собой и увидел коридор со множеством арок. Взглянул на свои руки — они тоже вернулись к нему. Опустил глаза — и тело вернулось, вот только он был обнажен. Он хотел остановиться и осмотреть себя внимательнее — на нем не было ни царапины! Но впереди зазвучал голос богини. Ее песня отозвалась волнующим аккордом в душе Огерна, позвала его вперед. Тяжело дыша, он зашагал по коридору. Раздвинув благоухающие розовые занавески, он вошел в большую комнату с круглыми сводами. От пола до потолка комната была затянута розовым атласом. На полу лежали горы подушек, а в середине стояла она. Она манила к себе Огерна, и ее прозрачные одежды развевались, раздуваемые невидимым ветерком.

— Лиши меня моих одежд, — выдохнула богиня, — потому что из-за них я не вижу тебя.

И Огерн подошел к ней и одну за одной снял с нее прозрачные накидки. Она, излучая мягкое сияние, обвила шею Огерна руками, а он упал на колени — он наконец добрался до своей богини. Она опустилась на колени рядом с ним, и Огерн отдал ей все свое поклонение, всю нежность, всю страсть. А она отдавала ему столько же, сколько получала, и даже еще больше. Огерну казалось, будто он погрузился в лишенное формы и времени море обнаженного чувства — он осознавал только непроходящий восторг, и ему хотелось, чтобы этот восторг никогда не кончался.

— Я должен идти, — прошептал Огерн и хотел было встать, но изящная рука удержала его, оказавшись удивительно сильной.

— Что? — оскорбилась Рахани. — Ты отведал моих прелестей, а теперь собираешься покинуть меня? Уверяю тебя, не стоит так обижать богиню!

— Я бы никогда тебя не покинул! — пылко воскликнул Огерн. — Ты всегда будешь жить в моих мыслях, в моем сердце, мне противно даже думать о расставании с тобой! И если бы мне снова пришлось пережить те страшные муки, которым подвергли меня твои стражи, я бы снова пришел к тебе!

Богиня рассмеялась, и смех ее был подобен звону колокольчиков на ветру. Убрав руку, она сказала:

— Храбрые слова, о кузнец! Но если ты говоришь правду, то тебе не должно хотеться уходить от меня.

— Мне и не хочется, — заверил Рахани Огерн. — Но я дал слово — пусть даже я не произнес клятвы вслух. Я тревожусь о моем друге Лукойо, который охраняет мое тело, если оно до сих пор в пещере.

— В пещере, — кивнула Рахани. — Здесь же находится твое сонное тело — ну, не то чтобы совсем сонное… ну да ладно, назовем его так. Ты погружен в шаманское видение, Огерн, ты стал шаманом, моим шаманом, ты единственный благословен быть со мной!

— О, воистину это благословение! — пылко воскликнул Огерн, протянул руку и осторожно коснулся Рахани, все еще не в силах поверить, что она настоящая, что он добрался до нее, что она позволит ему ласкать себя.

А она снова рассмеялась.

— Ты очень дерзок, о кузнец, но знай же, что твоя дерзость вознаграждена, ибо и мне сладостны твои объятия, хотя другие улины сочли бы это извращением. Однако благословен ты не только тем, что я дарю тебе мои ласки, ты благословен в том, что ты обретаешь знания, и в том, какому делу тебе суждено посвятить свою жизнь.

Огерн задумался. О Чем она говорит?

— Не волнуйся ни о чем, — предупредила богиня. — Я могу читать твои мысли. Разве я не богиня?

— Нет — так говорил Манал… — Огерн зарделся. — То есть Ломаллин.

Рахани не обиделась — в глазах ее вспыхнули огоньки одобрения.

— Это верно, кузнец, никакая я не богиня, я просто-напросто женщина-улинка. Однако улины могущественны и по сравнению со многими смертными действительно боги. Ты не боишься меня?

— Побаиваюсь, — признался Огерн. — Но мой страх отступает перед желанием.

— Только лишь желанием? — Рахани склонила голову к плечу и с любопытством посмотрела в глаза Огерна.

— О, я люблю тебя, и ты знаешь это! — вскричал Огерн. — Хотя это так дерзко — чтобы смертный любил улинку, но все же… почему-то мне кажется, что одной любви мало для того, чтобы побороть страх.

— Верно, но любовь говорит тебе, что страх твой напрасен, — кивнула богиня. — Ты честный человек. Ты даже не представляешь, как мало на свете таких, как ты.

— Я всего лишь кузнец и воин лесного племени! И еще я тревожусь за друга, который остался среди живых!

— Не тревожься, — успокоила Огерна Рахани. — С твоим другом и с твоим телом ничего не случится в пещере, потому что она под моей защитой. Мое волшебство охраняет ее так, что ее не видят и не могут учуять ни чудовища, ни ульгарды, которые управляют ими, так что пусть сердце твое успокоится и разум отдохнет. — Полуприкрыв глаза, она откинулась на спину, ее улыбка стала призывной. — Иди ко мне, — позвала Рахани, — если у тебя есть еще силы.

Силы у Огерна были. Но когда они вновь задышали медленнее, когда Рахани стала водить кончиком пальца по груди Огерна, от чего он снова ощутил прилив желания, богиня сказала:

— Для тебя я не такая уж богиня, какой могла бы быть для любого другого человека.

— Нет, — честно ответил Огерн. — Если бы я действительно верил в то, что ты богиня, я бы никогда не осмелился коснуться тебя.

— Не говоря уже про все остальное, — улыбнулась Рахани. — Зачем бы ты мне тогда понадобился!

— Я на все готов ради тебя! — воскликнул Огерн и, перевернувшись на бок, подпер голову рукой.