Саша Суздаль - Туманный Кот

Она так бы и сделала, не прикройся Слэй палкой. Удары Эйсиноры сыпались, как град, но Слэй оказался искусным драчуном и парировал все её удары.

— Девочка моя, ты так хорошего дрима погубишь! — возмутилась Мари и, схватив Слэя поперек пояса, вознеслась в небо.

— Я тебя люблю! — раздалось с небес, а растерянная Эйсинора терялась в догадках, кому адресованы данные слова: ей или Мари, которая унесла дрима.

— Если захочешь увидеть Слэя, найдёшь его в Лыбе, — прогремело с высоты. Эйсинора, услышав сказанное, не знала, радоваться ей или плакать. От огорчения она прыгнула в воду и поплыла к барже, где Котин и Стах молчаливо подали ей руки, вытягивая на палубу. Весь день она сидела у румпеля, тупо глядя вперёд, а когда остановились на ночь, то, даже, не поужинала, а сразу завалилась спать.

Оказалось, что Гай Гретор как в воду смотрел – жители Кривого Рога, возле которого они остановились, рыбу, моченую в растворе саса, скупили сразу, стоило им только её распробовать. Воодушевлённый таким раскладом торговли, Гретор позвал Котина и сразу предложил ему продать остатки саса.

Тот, после некоторых сомнений, согласился, тем более что Гретор давал Котину большие деньги. Котин, никогда не державший в руках такой суммы, немного ошалел, а потом сообщил Стаху, что они для жизни в столице обеспечены.

Гретор, получив в своё распоряжение сас, высыпал его в бочку и наполнил её живой рыбой. Через сутки её вытащили и развесили вдоль палубы, а очередную порцию рыбы отправили в бочку с сасом. Рыба, продаваемая на ура, погрузила Гретора в радужное настроение, и он забыл о простой осторожности, иначе бы заметил постоянного наблюдателя на берегу. Тот настойчиво следил за баркасом, а ещё больше за Эйсинорой, которая, по-прежнему, находилась на барже. Когда время подошло к обеду, к наблюдателю присоединились два оболтуса.

— Смотрите за баржей в оба, — предупредил наблюдавший и один из пришедших его успокоил:

— Не волнуйся, Бук, у нас муха не пролетит.

Бук презрительно хмыкнул и отправился в портовый кабачок выпить кружку пива.

Секлеция в этот день сама привезла обед и, наложив в миски содержимое котелка, подсела к Эйсиноре.

— Не переживай ты так, — промолвила она, глядя на далёкий противоположный берег, — все мужики сволочи.

— Не все, — возразила Эйсинора и, на недоуменный взгляд Секлеции, добавила: — Мои братья так бы не сделали.

— Тут ты права, — легко согласилась Секлеция и вздохнула: все братья Гай ей нравились и, прямо, льнули к ней, но она не могла кого-нибудь выбрать.

— Я его видела, — призналась Эйсинора. Вероятно, ей хотелось поделиться данной новостью, но не с братьями же.

— Кого? — не поняла Секлеция.

— Я видела Слэя во сне, — повторила Эйсинора. Секлеция вспомнила, как раньше ей снился Слэй, и у неё в некотором месте стало горячо, хоть в воду прыгай, чтобы остудиться. Со вздохом отпустив Слэя, она вспомнила крепких братьев Гай и представила их на месте Слэя, отчего у неё разгорелся форменный пожар. Она хотела уже соскочить с места и плыть на баркас, когда Эйсинора сообщила:

— Он во сне признавался мне в любви.

Они молчаливо посидели рядом, думая каждая о своём, а потом Секлеция поднялась и великодушно предложила:

— Приедем в Лыбу, найдём твоего Слэя.

Она потискала успокоенную Эйсинору и погребла в лодке к баркасу. Поднятая крепкими руками братьев, Секлеция, загадочно улыбаясь, легко поднялась на борт и пошла в свою каюту. Открыв дверь, она оглянулась и увидела рядом самого младшего из братьев, Свона.

— Зайди, поможешь мне, — улыбаясь, сказала она, и Свон зашёл в тесную каюту. Секлеция закрыла дверь и, облегчённо вздохнув, впилась в безусые губы Свона. Дальнейшее безумие истощило силы, но погасило пожар, превратив его в приятное томление.

Когда они вышли из каюты, Свон покраснел и, стесняясь, прятал глаза, а Секлеция радостно и с любовью смотрела на братьев, не допуская никаких других толкований своего состояния, кроме как счастливого.

Когда наступил вечер, и все собирались ложиться спать, Секлеция, загадочно улыбаясь, громко сообщила:

— Этор, иди ко мне, — приглашая следующего брата в свою каюту, чтобы впредь не давать повода усомниться в её намерениях. Вероятно, братья поняли, так как добродушно подтрунивали над братом, искренне улыбаясь Секлеции, а она, под их взглядами, казалась ещё краше и соблазнительней.

По мнению народа, все правители сволочи, и редко кто оставляет добрый след в истории страны. А вот каждый правитель, наоборот, мнит себя великим и незаменимым, пока не исчезнет в волнах народного гнева и канет в забытье. Стоит человеку немного подняться над головами других, как он уже подвержен гордыне и у него возникает чувство вседозволенности и безнаказанности. То, что это не так и за всё нужно платить, они узнают потом, когда гнусные дела уже сделаны и многие жизни погублены. Люди подчас слепы и готовы обманываться, полагая, что путь, по которому их ведут – в светлое будущее. Тем ужасней их пробуждение, когда они понимают, что их использовали для сиюминутной выгоды и тогда многие пылают гневом, а другие, в глубоком разочаровании, впадают в глубокую хандру.

Все правители – сволочи! Даже если тебе дано право, и ты выберешь добрейшего и милейшего человека правителем – он всё равно превратится в сволочь. Потому что опираться ему не на кого. Народ – это вода, которая никогда не станет опорой. Народ, как могучая волна, может поднять на вершину, но с такой же лёгкостью сбросит вниз, в пучину, где претендент на правление сгинет в безвестности. То, что держит правителя – это его окружение, а оно никогда не бывает бескорыстным. И если его не кормить, оно переметнётся к другому претенденту, более щедрому.

В Райне руководил правитель Нук. Порывшись в его мозгах, Мари ничего человеческого не обнаружила, кроме тупой жадности и жестокости. «Зачем Том ставит таких правителей?» — ужаснулась она. «Разве нельзя подобрать нормальных людей?» — недоумевала Мари, полагая, что Том может это изменить. Она убрала свои симпоты из правителя, точно покинула паутину мерзкого паука, и, даже, передёрнулась телом от отвращения. Память ей подсказала, что однажды ей пришлось столкнуться с огромным пауком, и она до сих пор боялась членистоногих, какими безобидными они не казались.

Отправлять Слэя в столицу Тартии, Мокаши, не имело смысла, так как местный властелин, Хутин, снесёт ему голову, а оставлять его в Райне, где нужно славить такую тварь, как Нук, ей не хотелось. Она помнила прекрасные сны Слэя, слегка разбавленные постными восхвалениями Хутина, и понимала, что он занимается не своим делом. Чтобы как-то разрешить ситуацию, она мгновенно отправила дрима, сидящего на башне в Лыбе, в столицу Белды, Мен, так как тамошний дрим куда-то бесследно исчез, а Слэя оставила в Лыбе.