Саша Суздаль - Туманный Кот

Вопрос Мари застал Тим врасплох, а когда она его осознала, то, увидев улыбку на лице Мари, произнесла:

— А ты думала!

— Я же бессмертная, не умру, — сказала Мари, выпивая глоток.

— Зато помучаешься, — озорно ответила Тим и первая засмеялась. Том, наблюдая за дамами, нашёл, что они помирились и стал сыпать анекдотами с бородой, что не мешало Мари и Тим смеяться.

— Ах, как у вас хорошо, — сказала Мари, когда вечер перешёл в утро.

— У тебя, — поправила Тим, — мы с Томом можем уйти.

— Не уходите, ребята, лучше уйду я, — испытывая благородство от своих слов, произнесла Мари, уже прилично поддатая. Она не отключала своих человеческих чувств и ощущала себя неприлично пьяной. Как ей казалось, Том и Тим поступали так же, отчего они, вместе, отправились в спальню Мари и завалились на неё втроём, ощущая раскрепощение чувств и душевный комфорт.

Когда они к обеду проснулись, Мари, удивлённая своей распущенностью, спросила:

— Мы что, спали втроём?

— В том смысле, о котором ты думаешь, нет, — успокоила её Тим, а потом с озорством спросила: — А что, это тебя напрягает?

— Да нет, я когда-то с Мо и окоритянами…

— С кем, кем? — переспросила Тим, а Мари, напрягаясь, удивлённо шарила по глифомах, пытаясь понять, откуда в её голове какие-то окоритяне…

— Я, наверное, пойду, — произнесла она, поднимаясь с кровати.

— Оставайся, ты нам не помеха, — совсем искренне сказала Тим.

— Тебе, возможно, и нет, а вот Том – напрягается, — сказала Мари, понимая то, что Тим о многом предстоит узнать, так как она познакомилась с Томом совсем недавно. Мари в этом ошибалась, но Тим не собиралась её разубеждать. Она знала Тома ещё тогда, когда он разбудил её и наделил океаном, а потом наблюдала, как он на ней обустраивал жизнь. Всё, что она имеет, сделал Том, так как же его не любить!

А ещё Тим понимала, что он сделал её такой цветущей ради Мари и теперь, удалив в сторону ревность, была благодарна и её.

— Я пойду, братцы, — сказала Мари, а Тим ей искренне ответила: — В этом доме тебе всегда рады.

— Да, не уж-то? — хихикнула Мари и покинула влюблённых, понимая, как им не терпится закончить размолвку взрывом страсти. Исчезая за дверью, она услышала звон посуды – нетерпеливая Тим смахнула со стола бокал, обернувшись к Тому и впиваясь в его губы.

Никто не заметил Морриера, так как тот давно научился подавлять сеточку и становиться невидимым для симпот. Он обрадовался, что Мари немного успокоилась и с интересом наблюдал за любовными играми Тома и Тим, не находя такое действие неприличным. Многое, с точки зрения вечности, видится под другим ракурсом и приобретает другое значение. Неожиданная любовь Тим и Тома удивила Морриера, открывая новые грани мира, так как живых планет видеть ему не приходилось.

Если стать на точку зрения Тим, то её любовь вполне естественная, так как Том своими руками изваял её и оживил. Только Морриер боялся за Тим, зная прошлое Тома, который запросто может разлюбить её.

«Она сотрёт Тома в порошок!» — успокоил себя Морриер, имевший возможность наблюдать за разрушительной мощью Тим.

Морриер знал, что ждёт Мари впереди, но не смел вмешиваться, так как чувствовал присутствие Банди и Дульжинеи. Удивительно, что они ещё не проявили себя в полной мере. Правда, они остановили кота, у которого Хутин забрал сеточку, но отпустили восвояси. Кот, как его Морриер не сканировал, скрывал свою подноготную и выглядел подозрительно чистым, словно его глифомы выдуло ветром.

Ещё Морриера беспокоил Хутин, имеющий дименсиальную оболочку, но куда-то пропавший. Как Морриер ни сканировал планету, Хутина нигде не нашёл. Станция репликации на орбите планеты находилась под контролем Морриера, но никто планету Тимурион не покидал. А две прибывшие дименсиальные сущности как-то быстро спрятали симпоты, и пропали на просторах планеты. «Что-то назревает?» — подумал Морриер, но угрозу Мари не чувствовал, а остальные, кроме Уолла, его не интересовали.

А Мари необходимо открыть глаза. Она уже созрела для этого. Да и Уоллу не терпится вновь познакомиться с матерью. Милый дурачок! Если бы он знал всё!

Гаврош шлялся по замку Нука и нашёл-таки подвал, в котором держали братьев Гай. Часовой-палочник стоял возле дверей, и пробраться в подвал не имелось никакой возможности. Ничего не оставалось, как взять булыжник и забраться на полукруглую земляную крышу подвала, откуда обрушить оружие на голову часового. Обшарив его, Гаврош не нашел ключей, так как стражнику их не доверили, поэтому пришлось тем же булыжником долбить по замку.

Возможно, Гаврошу повезло или замок оказался никудышный, но он со второго раза раскрылся. Гаврош опустился по ступенькам вниз, в темноту, где нащупал ещё одну решётку и тоже с замком. Правда, здесь Гавроша ждало разочарование, так как ни с первого, ни со второго удара замок не поддался, а когда Гаврош совсем выдохся и присел у дверей, то услышал осторожный голос:

— Кто там?

— Это я, Гаврош, — ответил мальчик, узнав голос Гай Свона.

— Я такого не знаю, — ответил Свон.

— Это мальчик Секлеции, — подал голос Гай Син, сразу узнавший Гавроша.

— Возле стены прислоненный металлический лом, — сообщил наблюдательный Гай Тувор, — ты можешь подать его нам?

Гаврош долго искал лом, пока чуть не уронил его на ногу, и просунул его сквозь решётку братьям Гай. Через мгновение послышался треск, и кто-то подхватил Гавроша на руки, прошептав на ухо: «Пойдём, малыш». Когда они выбрались за ограду дворца правителя, то сразу же отправились к башне, где и услышали, как кричит Секлеция. Приказав Гаврошу: «Сиди здесь!» — семь молний метнулись вверх, скручивая головы попавшихся по пути корсатов Канцелярии Хутина.

Паут оказался проворнее, когда увидел ворвавшихся братьев. Он выхватил из-за пояса нож и приставил его к горлу Секлеции, обхватив её за пояс.

— Если кто двинется, я перережу ей горло, — сообщил он холодным голосом и братья Гай остановились. Окинув всех взглядом, Паут сообщил, показывая глазами на побитого Слэя: — Мне нужен только он!

Гай Гретор взглянул на братьев, и они отступили в сторону от дверей, освобождая проход. У Паута оказалась недюжинная сила, так как он, без всякого напряжения, вскинул бесчувственного Слэя на плечо, удерживая нож возле горла перепуганной Секлеции.

— Когда я окажусь возле выхода, я опущу вашу девушку, — сообщил Паут, а Гай Гретор ему ответил:

— Если с ней что-либо случится, ты не доживешь до утра.

— Я не хочу вас расстраивать, — совсем дружественно ответил Паут, — тем более мне с вами не по пути.