Корин Холод - Братство, или Кризис Сумеречных

— Ну, рациональное зерно в его указаниях есть, — улыбнулась Сова, — и роли он распределяет по-прежнему грамотно. И ты не прав — он изменился, просто с первого взгляда это не так заметно. Ты видишь то, что хочешь видеть, драгоценный наш.

— Общая черта нашей безумной семейки, — Багира потянулась. — Позагорать, что ли? Аж жаль, что скоро уезжаем.

— Если брать в целом, он действительно всегда знал больше, чем мы, — неуверенно сказала Кит. — Кроме Совы, разве что.

— Если ты о самом начале наших развесёлых приключений, то мы тогда все, кроме Совы, мало что понимали. Вит просто больше с ней общался, — Нам заложил руки за голову и посмотрел в безоблачное небо. — А уж как тогда было весело…

Шесть человек стояли у выхода к поездам из центрального зала Московского вокзала. Стояли тесным кружком голова к голове, на самом проходе, но прибывающие и отъезжающие почему-то не торопились обложить нецензурной бранью странную компанию. Поток людей тёк мимо этих шестерых, как вода омывает камень. И ни один из проходящих мимо не смог бы вспомнить, почему вдруг он свернул чуть в сторону. И уж тем более никто не смог бы вспомнить случайно услышанный отрывок того, что вещала невысокая полная девушка.

— Прошу меня не прерывать, иначе рассказ получится слишком долгим, а держать купол отражения в такой толпе — задачка непростая. Итак, все знакомы с теорией многослойности мира авторства герцога Джесса?

Окружающие молча кивнули. Кит осторожно подняла руку:

— Я только в общих чертах.

— Блестяще. Рассказываю вкратце: наша реальность разделена на слои, как любимые некоторыми пирожки. Физический слой, в котором мы живём, нам всем известен. Далее идут ментальный и астральный, которые отвечают за широкополосный обмен информацией и энергией. Эта парочка плотно связана с физикой, но слышат, а тем более видят их не все. Шизофреники не в счёт — это отдельная тема для беседы. Далее идут «зыбкие», или «сумеречные» слои. Место обитания простейшей и полу-разумной нечисти и нелюди, что время от времени рвётся на физический слой. Думаю, рассказывать вам, кто такие барабашки и прочая шушера, резона нет. Фактически — вся теория. Дальше начинается самое интересное: полгода назад на её основе была разработана, а точнее — вновь восстановлена теория многогранности Мира.

— Я слышала, — вскинулась Багира, — наш Мир представляет собой кристалл шарообразной формы с бесчисленным количеством граней. На Гранях реализованы различные вероятности первичной реальности. Изначально рождение Граней происходило путём простейшей дифракции по выбору. Идти — не идти, убить мамонта или оленя и так далее. Далее идут расхождения. Одни утверждают, что дифракция есть природное явление, другие — что подобное стало возможным лишь с появлением разумных структур… — она осеклась, наткнувшись на взгляд Совы.

— Я, кажется, просила не перебивать. В целом, ты права, но сейчас мы говорим несколько о другой теории. Точнее, о её дополненной версии. К тому, что сказала ты, добавилась такая мелочь, как акт творения.

— Ты имеешь в виду старый спор по поводу «образа и подобия»? — тихо спросил Лис.

— Абсолютно верно. Маленькие боги, не ведающие, что творят.

— Обалдеть, — прошептал Нам. — Нет, я, разумеется, догадывался, но…

— Простым языком, если можно, — Кит тряхнула головой.

— Проще говоря, — вступил Тальк, — придуманные здесь миры реализованы в различных Гранях. Несколько по-иному, но реализованы.

— Пока что не доказано, что именно здесь точка рождения иных реальностей. — Сова с укором посмотрела на приятеля. — Есть предположение, что каждая Грань в свою очередь порождает новые. И далее по списку.

— То есть, Средиземье….

— Да. Вампиры, оборотни, чёрт в ступе. Всё, что хочешь.

— Звучит красиво. Но где подтверждение? — Багира усмехнулась. — Пока это только слова. А пустой болтовне и теориям я не доверяю.

— Меня, как вы все в курсе, зовут Сова. Сюда смогли перебраться только я и Пух, — на отшатнувшуюся девушку взглянули жёлтые птичьи глаза. — Остальных носит неизвестно где.

— А мы? — Лис мгновенно взял себя в руки: сказались жизнь на улице и его собственные эксперименты, во время которых он привык ещё и не к такому. — Нас тоже кто-то придумал?

— А в вас, определённо, есть кровь других «пришельцев». Или тех нелюдей, что существуют на этой Грани изначально. Такие, как мы, живут долго и, в основном, тихо. Хотя случаются прецеденты. Вообще, за такую бездну лет можно запутаться, что первично, а что вторично: появление здесь кого-то с иной Грани или написание книги.

— Или появление фильма, — подхватил Нам. — Ёлки-палки, наконец-то хоть что-то стало ясно! Нет, ребята, это надо основательно переварить и обдумать. Тальк, давай покурим, а потом ты в подробностях расскажешь, что у тебя стряслось.

— И давно ты этим травишься? — Лис с неодобрением покосился на сигарету в руках младшего брата.

— Два с половиной года. Считай, как ты ушёл.

— Мать знает?

— Нет.

— Мо-ло-дец.

Над крышами относительного молодого (триста лет, мелочи какие) города парил, нарезая широкие круги, орёл. Прохожие задирали головы, следили взглядами за могучей птицей, гадая, как могло занести в мир урбанизации, скидок и стеклянных витрин эту дикую тварь. Орёл же, как истинный государь неба, не обращал на повышенный интерес мелких, не способных к полёту существ ни малейшего внимания. У него не было и не могло быть хозяев, но тот-кто-умеет-говорить попросил об услуге, и гордая птица не смогла отказать в просьбе этому существу. Третий день орёл наблюдал за человеческим муравейником в ожидании нужной добычи. Добычи, которую придётся отдать, но которая всё равно была бы ему не по силам.

Молодой человек стоял на внешней галерее огромного собора и, прищурившись против солнца, смотрел на широко распахнутые крылья птицы. Здесь, на такой высоте, было гораздо холоднее, чем внизу, но юноша, чей торс прикрывала лишь лёгкая шёлковая рубашка, казалось, не замечал ледяного ветра, трепавшего его чёрные кудри.

— Осталось чуть-чуть, — прошептал он тонкими бескровными губами. — Скоро вы появитесь. Совсем скоро.

Он повернулся, вошёл в неприметную дверцу и начал спускаться по длинной узкой винтовой лестнице. В отличие от главной, по которой водили туристов и любопытствующих, эта лестница вела прямиком в подвал собора. Точнее, в большой каменный мешок, скрытый от глаз непосвящённых. Иного хода в это помещение не было, и дверцу на верхней галерее увидеть мог не каждый. А уж открыть и вовсе единицы.

Внизу, поблескивая жёлтыми глазами в неверном свете свечей, сидела огромная рысь. Под ногами шуршали откормленные серые крысы, но лесная кошка не вела в сторону грызунов и ухом. Сейчас они были в одной лодке. Юноша походя потрепал зверя по ушам, украшенным чёрными кисточками, и рысь неохотно заурчала, отдавая дань уважения тому, кто притащил её из привычных лесов в эти каменные джунгли. Брюнет прошёл к дальней стене. На ней, прикованный ржавыми металлическими скобами за руки и ноги, висел человек. Он был полностью обнажён, на гладкой коже виднелись кровоподтёки и следы крысиных укусов. Длинные рыжие волосы скрывали лицо.