Штефан Руссбюльт - Долина Граумарк. Темные времена

Добежав до нижнего этажа, они наткнулись на Оду. Девушка-полурослик казалась заплаканной, усталой и несколько заторможенной. Она почти не среагировала на троицу. Рубиния взяла ее за руку и молча прижала к себе. Они вместе бросились к выходу, отодвинули дверной засов и выбежали на улицу.

Поляна перед ними была пуста. И только на юге среди деревьев Мило увидел Ушму, троллиху, и Ксумиту, гоблинского шамана. Они глядели наверх, на крышу башни. Верхний этаж был охвачен пламенем, на землю сыпались горящие обломки. Когда оба зеленокровки увидели Мило и остальных, Ксумита Латоринсис вышел из зарослей на поляну. Он поднял свою кряжистую палку из корня дерева и низко поклонился. Затем отошел в сторону и исчез вместе с троллихой.

— Скорее, нам нужно к Бонне! — крикнул Мило остальным. — Он с восточной стороны башни, прикован к колу. Мы должны освободить его прежде, чем рухнет башня.

Они побежали вокруг Вороньей башни. Бонне стоял в одиночестве у вбитого в землю кола. Цепь была перерублена, на лодыжке осталась лишь крохотная часть.

— Бонне! — крикнул Мило. — Слава Цефее, ты не ранен! — И братья бросились друг другу на шею.

— Да что со мной случится-то? — рассмеялся Бонне. — Пока ты путешествовал по миру, я просто сидел на цепи и ждал, пока ты вернешься и освободишь меня. Я знал, что могу на тебя положиться.

— Можешь, — заверил его Мило со слезами на глазах. Чтобы никто не заметил, что он плачет, он отвернулся и посмотрел на север. — А что случилось с тем существом? — спросил он.

Бонне проследил за его взглядом.

— Каким существом?

— Младший вернулся туда, откуда пришел, — произнесла Ода. — Мать простила его.

Мило почувствовал, что Бонне дернул его за рукав. Он поспешно вытер слезы с лица и посмотрел на брата.

Бонне указывал на восток. На опушку леса вышел Дорн. На руках он нес тело Сенеты.

— Куда это он собрался?

— Он идет домой, — ответил Мило, — и нам следует сделать то же самое.

Шел снег. Дорн стоял на гребне широкой гряды холмов. Взгляд его был устремлен прямо на стены города Твердоплота, а генерал шел вдоль рядов наемников.

— Вы были лучшим, что мог купить за свое золото король Ангус! — ревел он. — Король хочет снова видеть своего племянника во главе Серого порубежья. Но я сомневаюсь, что подобная кучка ничтожеств способна выполнить желание короля. Поэтому если вы хотите получить свою плату и премию, то лучше напрягитесь как следует.

Генерал прошел мимо Дорна и остановился рядом с его соседом. Затем презрительно фыркнул и пошел дальше.

— Он что-то имеет против женщин?

Дорн повернулся и увидел лицо прелестной воительницы из южных земель. Кожа у нее была такой же коричневой, как и ее глаза. Темные волнистые волосы выбивались из-под кожаного шлема и спадали на волосы.

— Может быть, он просто не любит, когда они сражаются, — ответил Дорн.

— Почему это? — резко поинтересовалась она. — Потому что боится, что одна из них победит его?

Дорн снова перевел взгляд на город.

— Тебе нужно драться не с ним, а с повстанцами, — ответил он.

— Спасибо за указание, — насмешливо произнесла воительница. — А ты настоящий умник. Если не буду знать, что делать, я спрошу у тебя.

Дорн снова обернулся к ней и с удивлением обнаружил, что она кому-то его напоминает.

— Лучше держись от меня подальше, — проворчал он. — Мне нужно кое-что сделать в этом городе. Есть там люди, которые не расплатились еще по моим счетам, и те, кто должен мне золото.

— Звучит многообещающе, — произнесла воительница. — Как насчет того, чтобы я тебе помогла? Судя по твоему виду, тебе не помешает кто-то, кто будет прикрывать твою спину.

— Ничего другого, кроме моей спины, ты не увидишь, — с усмешкой заявил Дорн.

— Пополам? — предложила амазонка.

— Две трети и треть.

Ода сидела на усыпанных снегом ступенях храма в Дуболистье. Она много размышляла над тем, что произошло в Вороньей башне, и спрашивала себя, могла ли она самостоятельно разобраться в том, что истинно, а что ложно. Наверное, ей никогда не найти ответ. В конце концов, ей пришлось подчиниться воле Хадара, и результат говорил сам за себя. Она надеялась, что боги, и особенно Хадар, проявят понимание и в ответ простят ее братьям грехи.

Кутаясь в зеленую мантию мейстера Гиндавеля, Ода наблюдала за оборванным на вид туннельным карликом, топавшим к ней, невзирая на мороз и холод. Дойдя до нее, он протянул ей три тяжелых, завернутых в кожу книги.

— Ты размышляешь? — спросил гном.

— Почти все постоянно о чем-то размышляют, Грязно-коричневый, — призналась Ода.

— О, — удивился карлик. — И о чем ты размышляешь?

— Я думаю о своих братьях, — призналась Ода.

Грязно-коричневый кивнул.

— Новая добыча из Твердоплота? — спросила она.

— Я не смог унести больше. Но на следующий раз я уже отложил целую кучу карт и бумаг. Многое немного обуглилось, но вполне можно пользоваться.

Ода встала, прошла несколько шагов по снегу и обернулась к храму, чтобы осмотреть вывеску над входом: круглый символ, соединяющий в себе солнце, меч, крест, молнию и серп, а сверху надпись большими буквами «Храм божественной семьи».

— Хорошо получилось, правда? — спросила она Грязно-коричневого, вставшего рядом с ней.

— Большое яблоко тоже было бы красиво, — признался карлик. — Но так тоже сойдет. Через два дня будет первая месса. О чем ты собираешься рассказать другим тощим гномам, когда они придут?

Ода поглядела на три толстые книги, которые держала в руке, а затем открыла ту, которая была сверху.

— Я прочту им историю, списанную с белокорых деревьев, — довольно заявила она и улыбнулась.

Рубиния стояла у плиты и задумчиво помешивала капустный суп, который варила в горшке.

— Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты принял меня в свой дом, Гундер, — сказала она, обращаясь к брату, который стоял у окна и смотрел на детей, игравших в снегу.

— Ты часть семьи, — ответил тот. — Здесь твое место, живи сколько захочешь. Детям лучше, когда в доме есть женщина.

Рубиния отложила ложку в сторону и встала рядом с Гундером. Они вместе наблюдали за тем, как весело играли дети на заснеженной площади. Рубиния бросила оценивающий взгляд на пенек старого дуба рядом с колодцем. Сколько она себя помнила, дерево было символом деревни. А затем перевела взгляд на хрупкое деревце с другой стороны колодца.

— Почему вы решили посадить яблоню? — полюбопытствовала она.

— Дуб — дерево, конечно, величественное, — произнес Гундер, — но приносит только желуди. Когда новое дерево вырастет, на нем появятся вкусные сочные яблоки. Осенью мы будем собирать их, запекать с корицей и ванильным соусом, приглашать на деревенский праздник. Чем не отличная идея.