Антон Карелин - Вторжение

— Очень странно... — отдышавшись наконец, продолжила Вайра, вставая, глядя на Элейни и отвечая в первую очередь именно ей. — Там будто есть кто-то, и в то же время его словно нет. Я почувствовала шевеление... а затем почти провалилась в бездну, в разверстую пропасть ночной темноты... и там кто-то ждал меня... — Ее передернуло.

— Там было холодно, — странным тоном заметила Элейни, все еще часто вздрагивая в такт частому биению собственного сердца.

— Да, было холодно, — кивнула Вайра, поворачиваясь к Ллейну и Герту. i

— Думаю, нам нужно спешить, — пальцами потирая виски, сказала она, — что-то зловещее и непостижимое там... в лесах. В недрах Хельтавара. Что-то, чего я так и не смогла ощутить. Не могу пока понять. Даже на уровне базовых эманаций.

— Может быть, стоит пойти прямо на юг? — задумчиво спросил Ллейн. — Чтобы удаляться от опасности в прямо противоположную сторону?

— Оказавшись к ней спиной? — тут же возразила Вайра, но в голосе ее не было однозначной решимости.

— Мне кажется, — довольно неуверенно подал голос Герт, — что если Камень перенес нас так... стоящими лицом на юго-запад, то, наверное, идти следует именно туда. Не сворачивая.

— Кстати, да, — тут же поддержала его Вайра, — в этом есть смысл, согласись, лучник.

Ллейн задумчиво кивнул и посмотрел на Элейни.

— Что думаешь ты, дитя? — непроницаемо спросил он.

— Не знаю, — поежившись, ответила девочка, — мне... мне очень хочется есть и пить. Простите. — Она опустила голову.

— Мне, кстати, тоже, — тут же кивнула Вайра, и, не видя ее лица, Элейни была уверена, что хотя бы глазами Отверженная улыбнулась, поддерживая ее, — сейчас я очень слаба, и было бы совсем не плохо пару часов отдохнуть.

— Понимаю, — сухо кивнул лучник, — но мне это не нравится. Давайте перекусим на ходу и... — тут он на мгновение раздумчиво умолк и, решившись на что- то, кивнул самому себе, заканчивая фразу, — хотя нет. Действительно, постарайтесь быстро поесть и отдохнуть, а затем отправимся дальше на юго-запад, потому что Герт скорее всего прав, — здесь тон его изменился, став несколько спокойнее и глуше. — Пока вы отдыхаете, я постараюсь призвать для нас кого-нибудь, кто мог бы в этом помочь. Но учтите, на отдых у вас самое большее — полчаса.

С этими словами он подал Герту поясную сумку, в которой хранились яблочки-рационы и немного обычной еды, снял с плеча завернутый в холщовую ткань лук и оба колчана, поправил перевязь и направился вниз, сходя с вершины холма.

— Далеко? — спросила Вайра, бросив плащ Герта на траву и явно собираясь на него опуститься.

— Нет, — эльф отрицательно покачал головой, — шагов сто пятьдесят.

Элейни неожиданно увидела лицо Герта и поняла, что воин очень хотел бы попросить лучника разрешения идти вместе с ним, но не решается.

— Герт, — особенным голосом позвала она, — идем кушать... садись! — И улыбнулась ему.

Сердце отчего-то сжалось, когда мрачноватый мужчина, словно ласковый пес, радостно улыбнулся в ответ широкой открытой улыбкой и двинулся к ним.

Ллейн неторопливо спустился с холма, размышляя о своем. Больше всего его волновало не бессилие Вайры отыскать своих братьев и не странное чутье Элейни, способной открывать невидимое и непонятное другим, и даже не обретение камнем, брошенным друидами в цель, неожиданной и, быть может, опасной свободы. Более всего этого, больше непредсказуемости и неизвестности нынешнего положения лучника волновал хаос, подступающий к тому, что раньше было размеренным, спокойным и постоянным.

К Империи и Княжествам, к Конклаву, к братствам друидов и Отверженных, столь различным между собой, к лесам и полям, равнинам и холмам, к рекам и ущельям, предгорьям и болотам, — ко всему, что лучник знал, сейчас подступал невидимый, крадущийся Хаос, за которым следовали, вполне вероятно, смерть, страдания и боль.

Никто не мог сказать, что происходит, хотя многие чувствовали надвигающуюся угрозу; обладающий врожденным расовым и развитым профессиональным чутьем охотника-следопыта, Ллейн, так же как и Братья, ощущал грядущие изменения, видел по ночам сны, полные бегущих с насиженных мест сотен тысяч теней...

«Что же ты? — думал он, спускаясь в лощину меж двух холмов и направляясь дальше, в еще более низкую, ровную ложбину, мимо которой они минут десять назад прошли. — Где же твоя мудрость и сила, так необходимые сейчас? Почему же ты беспробудно пьян своей тоской?»

Тот, к кому лучник обращался, не отвечал ему, потому что не слышал его, и слышать не мог. Но Ллейн и не ждал ответа. Он всего лишь размышлял о своем.

Трава колыхалась, ласково касаясь его колен, поглаживая его, склоняясь ему вслед. Ллейн спустился в низину, осмотрелся, убеждаясь, что вокруг никого нет, и, остановившись, достал из-под кожаной рубашки, укрывающей тонкую эльфийскую кольчугу из адамантита, амулет призыва, в который старший из Братьев, седоволосый хейрофант, вложил несколько могущественных заклинаний-молитв... ставших наименьшей из сил, которыми амулет распоряжался до того.

Несколько секунд эльф держал в руках серебряный прямоугольник с чеканным узором переплетенных листьев и стеблей, постепенно оживающий от его тепла, — он никак не мог решить, к кому именно обратить свой зов.

Друиды призывали существ не совсем так, как большинство из жрецов, и уж точно не так, как маги. Те чаще всего шли путем мгновенного переброса, который «выдергивал» искомое существо из его окружения и телепортировал его в нужную призывающему точку; воля его подавлялась силами добавочного заклинания, если в этом была нужна, и полностью послушное существо представало перед магом, готовое выполнять все команды, кроме, возможно, тех, что ведут к смерти, увечью или связаны с получением прямых повреждений. Однако призвать таким образом существо сильнее обыкновенной лошади или собаки мог бы только весьма искусный маг, потратив на преодоление пространства и воли призванного немало сил. Друиды действовали по-другому.

Они уважали мир, окружающий их и дающий им все, для того, чтобы жить, а потому их магия призыва действовала зачастую гораздо эффективнее, при меньших затратах позволяя добиться большего. Она была более вариативна и связана с меньшим вредом для природы.

Однако наполнять силой вещи они умели несколько хуже, чем маги, более искусные в манипуляциях с чистой энергией. Поэтому сила, заключенная в предмет, полученный Ллейном, в несколько раз уступала силе создателя амулета, примерно приравниваясь к силе последнего его владельца — самого хейрофанта. Кроме того, было еще множество оговорок, условий и условностей, затрудняющих окончательный выбор для того, кто решился воспользоваться серебряным прямоугольником с чеканкой из листьев и стеблей.