Сергей Шкенев - Джонни Оклахома, или Магия массового поражения

— Как вам будет угодно, господин Тарбаган.

— Сначала поешьте и отдохните.

— Я не голоден и не устал! Можно ли и то и другое заменить вином?

— Да — да, конечно. А мы пока соберёмся.

Дорога до Оклендхайма занимает часа три, и то если пускать коней неторопливым шагом, но Микаэль Тарбаган умудрился потратить на неё вдвое больше времени. Зато сумел лично убедиться, что рассказ о блистательной победе нисколько не преувеличен. Слегка приукрашен, но не более того.

Удивительно, но замок встретил не шумным пиром ликующих победителей, а деловитой суетой, более приличествующей лавке преуспевающего купца, но никак не жилищу благородного сеньора. Господин председатель с удивлением обнаружил, что добычу тщательно отмывают, сортируют по степени ущерба, часть волокут в кузницу, а остальное тут же смазывают и заворачивают в промасленные рогожи, а руководит всем этим безобразием сама леди Ирэна, вооружённая гусиным пером и большим листом пергамента.

— Сэр Франц. почему до сих пор не подсчитаны собранные стрелы? И почему вы их складываете в две кучи, а не в одну?

— Так там эльфийские с костяными наконечниками, а тут с железными, — пояснил риттер фон Крупп. — Но будет ещё одна, уже для хороших стрел. Лопоухие древки тростниковые делают — в степи мало приличного леса, да и тот…

Ведьма сделала пометку, и, подняв глаза, увидела Тарбагана:

— Мэтр Микаэль! Какими судьбами?

— Сэр Людвиг прислал весточку, и вот…

Рыжая внимательно осмотрела повозку председателя магистрата, тщательно укрытый в ней груз, и кивнула:

— О ценах мы поговорим чуть позже.

Виконт Оклендхайм, ещё бледный, но достаточно окрепший, чтобы сидеть за столом, а не лежать в постели, подкреплял здоровье предписанным лекарем красным вином. Вова с большим блюдом орехов устроился у окна, обстреливая скорлупой бегающих по двору людей. Те грузили трофеи на телеги, и досадную бомбардировку как неизбежное зло — герой ночного сражения многое может себе позволить, да и обижаться на дикого северного варвара опасно. Мало ли что ему в голову взбредёт… Норвайский рикс размышлял вслух:

— Как думаешь, Джонни, сотни две с половиной марок мы на этом деле поднимем? Рыжая не продешевит?

Оклендхайм — младший слабо улыбнулся:

— Ты просто плохо её знаешь. Ирке даже налоговый инспектор взятки давал.

— За что?

— За то, чтобы она замолчала, и больше не объясняла, почему Борисыч понёс сплошные убытки, и почему в квартальном балансе одни ноли и прочерки. Это, Вова, особый талант. Я, например, так не умею.

— Понятно, у тебя другая специализация. Где колдовать научился? Аж завидки берут.

— Да нигде не учился, оно само. Вот поеду в университет…

— Поедем.

— В смысле?

— Вместе поедем. Я, ты и рыжая.

— Норвайцев туда не берут.

— А им и не нужно что‑то брать. Им нужно давать. Образование. Мне. Ну и всем, заодно.

— Бесплатное, разумеется?

— И никак иначе. Должны же быть льготы для раненых на колчаковских фронтах?

— Так ты из‑за этого гномов душил — душил, душил — душил, душил — душил..?

— Ага, только они на польты не пойдут.

Вова пришёл в прекрасное расположение духа, и пребывал в нём минуты полторы — ровно до тех пор, как увидел въезжающих в ворота замка братьев ордена Маммоны во главе с самим настоятелем. Этим‑то крохоборам что здесь понадобилось?

Впрочем, понятно и без объяснений — семейство Оклендхаймов задолжало ордену столько, что те в любой момент могут потребовать погашения кредитов. Не новых, так старых, сделанных ещё дедушкой нынешнего графа. А уж скупить трофеи по дешёвке — святое дело.

— Ваня, глянь, рэкетиры на стрелку прискакали.

Джонни неохотно встал из‑за стола и подошёл к окошку.

— Ты знаешь, Вова, мне их даже немного жалко.

А вот Ирка банкиров в чёрных хламидах, напоминающих гоголевскую шинель с портрета Пушкина, не жалела совершенно. Будь её воля, она вообще напустила бы на них порчу помощнее, да только не хотелось огорчать графа. Оклендхайм — старший наверняка расстроится, если такое произойдёт в его замке. За пределами — ещё куда ни шло, но вот так, у всех на виду…

Поэтому встречу ведьмы и братьев ордена вряд ли кто назовёт тёплой и дружественной:

— Чего припёрся, козлиная морда?

Спокойный взгляд, ровный голос, надменное лицо аристократки по меньшей мере в тридцатом поколении. И не скажешь, что ещё недавно леди Ирэна была нищей девчонкой с окраины Окленда. Ведьмовская порода, она такая!

— Моё почтение, миледи! — хотя слова брата Гругуса вполне приветливы, яду в интонациях хватит для отравления всех жителей Груманта трижды, и каждый раз насмерть. — Рад видеть вас в добром здравии. Как самочувствие сэра Людвига?

Риттер фон Тетюш, стоявший неподалёку, поспешил разрядить обстановку вежливостью:

— Граф так обрадовался вашему приезду, брат Гругус, что его сердечная железа пошла вразнос, а синусоида селезёнки вступила в противофазу, и самостоятельно умножилась на производную от косинуса квадратного корня по экспоненте, возведённую в энную степень. Короче… что тебе надобно, пень старый?

Настоятель обиделся, потому что в таком тоне и такими словами с ним разговаривал сам Верховный Предстоятель ордена, но он волен над жизнями братьев, вплоть до отправки провинившегося на очистительный костёр. А тут нищие провинциальные дворянчики…

Гругус мысленно поправил себя — как раз сэр Сьёрг фон Тетюш и не являлся провинциалом, а с учётом трофеев, и нищим тоже. Не иначе риттер каким‑то образом заслужил благорасположение Маммоны, выраженное в звонкой монете. Недаром у негодяя Тарбагана такая довольная рожа. Опередил? Это он так думает, что опередил.

— Потрудитесь сообщить сэру Людвигу, что орден в моём лице желает получить долги, — брат Гругус щёлкнул пальцами, и подбежавший служка с поклоном передал ему десяток пергаментных свитков с висящими на шнурках свинцовыми печатями. — Сумма долга с учётом лихвы составляет одну тысячу восемьсот двадцать марок и два эскудейро.

— Вот как? — поражённый астрономичностью цифр риттер подался вперёд, непроизвольно положив руку на рукоять меча. — Неужели срок погашения всех долгов наступил одновременно? Дай сюда!

В его голосе было столько властности, что настоятель даже в мыслях не подумал перечить — перед внутренним взором будто огнём полыхнуло, и в голове заметалось гулкое эхо, повторяющее непонятные крики, слышимые только ему одному. Почему всем нужно лежать? Кто такой Омон и почему он работает? Зачем опять обзываться козлиной мордой?

Риттер передал свитки леди Ирэне:

— Мне кажется, или нас в самом деле хотят развести на бабло?

— Не горячитесь, сэр Сьёрг, — улыбнулась ведьма. — Брат Гругус просто не знает, что долги графа Оклендхайма выкуплены маркизом де Рамбуйе.