Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!

Слушатели одобрительно зашумели. Арфай, склонив голову, выдержал паузу и продолжал, напомнив пирующим о тяготах, испытанных ими на Канале.

Дальше речь пошла о Тифоне, который в воображении Арфая слился с атлантским войском, боевыми мамонтами, медведями, огненосными колесницами. В зале повеяло страхом, когда, ударяя в бубен, Арфай запел:

Зал замер, готовясь вновь пережить великую битву. Почему с таким волнением все ждали, что будет дальше? Боялись, что певец своим дивным колдовством может все повернуть иначе? Нет, Арфай помнил сражение:

— Прекратите! — разнесся по залу голос Промеата. — Пока вы здесь развлекались, тот, кто пригласил вас, чужими руками совершил преступление. — Промеат поднялся на возвышение, на котором восседали вожди, и встал напротив Севза. — Уже давно его прихвостни смущают людей лживыми словами, натравливают племена друг на друга. А сегодня, собрав вас на пир, чтобы не мешали, он натравил оолов на ибров и атлантов, которые жили в гавани. На тех, кто хотел помочь вам вернуться домой! Руками хмельных глупцов Севз убил две сотни безоружных людей!

Севз медленно поднялся. В горле у него клокотало. Трезвея от слов Промеата, повскакивали на ноги пирующие. Взгляды вождей растерянно метались от побагровевшего кудлатого воителя к бледному гладковолосому мыслителю.

— Ложь! — проревел Севз, простирая руки к вождям. — Вот он обвиняет меня в коварстве и обмане. Я не хотел его позорить перед вами, но придется! Смотрите же! — Он шагнул к каменному сосуду, из которого пол-луны назад тянули жребий. Нагнувшись, Севз обхватил кувшин руками, напрягся и выворотил из помоста вместе с плитой.

— Теперь смотрите сюда! — гремел Севз. Под вынутой из помоста плитой была другая с углублением посередине. Севз нажал рукой и плита скользнула в сторону, показалось второе углубление. В нем лежало шесть камней: три белых и три черных.

— Камни, — глубокомысленно произнесла Гехра.

— Те самые, которые он, — Севз ткнул в опешившего Промеата, — положил в кувшин для жребия!

— Как это? — поразился Эстиног. — Ведь мы их вынули!

— Вынули? — Севз захохотал. — Вы вынимали другие камни, которые были заранее подложены сообщниками этого лжеца… У кувшина три дна, — пояснил он. — На одном лежали только белые камни. Он подсовывал их своим любимцам — гиям, коттам и яптам. А когда тянули вы, под кувшин придвигали дно с черными камнями!

— Так нас обманули? — крикнул Эстипог. Ему откликнулся нарастающий ропот из зала. Воины и матери, перешагивая через блюда и расстеленные для сидения шкуры, двинулись к помосту.

— Айя! Он положил мне черный камень! Я бы сейчас дома был! — завопил Пстал, поняв, наконец, хитрость с трехдонным кувшином.

— Ну, что скажешь ты, винящий меня в коварстве? — Севз шагнул к Промеату, нависая над ним своей огромной фигурой.

— Скажу, что ты подлее и коварнее, чем я думал. Люди! — Промеат повернулся к залу. — Судите сами: кто устроил стоянку возле дворца? Чьи шакалы обшарили тут все, собирая Хроановы обноски? Кто взял в жены атлантку, опытную в дворцовых хитростях? Я, что ли? Так кто же пронюхал тайну этого трехдонного горшка, чтобы обмануть племена?

Гнев на многих лицах сменился сомнениями.

— Нет, только послушайте его! — завопил Севз. — Выходит, я хитростью отправил домой гиев раньше, чем борейцев? А разве моя мать не борейского рода? И я обидел оолов, которые преданы мне, и Хамму — старшую из Матерей? А зачем мне все это?

— Чтобы разлучить меня с теми, кто мне верит.

— Лжешь! — загремел Севз. — Ты отправил рыжих и черных вперед, чтобы они разорили борейские и либийские стоянки. Воины! Матери! — Он потряс кулаками. — Пока мы тут Слушаем этого предателя, наших братьев убивают, а жен уводят в плен!

Удар попал в цель. Взвились гневные крики, над головами замелькали ножи.

— Беда! Посдеон Оолу разоряет! — пронзительно закричал Пстал.

Но сила Приносящего свет была еще велика. Когда он поднял руку, голоса смолкли и оружие опустилось.

— Мать либов! — подошел он к Хамме. — Веришь ты, что Айд, спасший тебя у Джиера, способен на такое?

— Н-не знаю… — начала осторожная либийка, но тут же решительно тряхнула головой. — Нет! Не может этого быть!