Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!

— Вы что, угорели? Не узнаете Приносящего свет? — Гезд с потемневшими глазами напирала конем на стражей.

— Молниеносный видит только кого пожелает, — ответил глава дозора. На шум, зевая, вышел Акеан. На нем была пышная накидка из песцов, полное лицо излучало самодовольство.

— Ждите здесь! — сказал он, подбоченясь. — Спрошу у Божественного, угоден ли ему ваш приход.

— Сын хромой свиньи! — Гезд вытянула царедворца плетью поперек лица. — Прочь с дороги!

Акеан отскочил, прижимая руки к лицу. Борейцы растерянно загомонили. Из шатра высунулась голова Севза.

— Брат, это правда, что ты допускаешь к себе лишь по особой милости? — спросил Промеат.

— Нет, конечно. Стражи перепутали мои повеления.

— Ладно, — Промеат взял за руку разъяренную Гезд, — не будем раздувать обид. Впереди путь на восток. Надо многое обсудить…

Жилище Севза было увешано богатыми тканями, набито роскошными предметами из дворца.

— Похоже, ты передумал? — сказала Гезд, разглядывая богатый кубок.

— О чем ты, Мать гиев?

— Решил не уничтожать атлантские выдумки?

— Э! — Севз пнул яркий ковер. — Этот мусор безвреден. Вот бронзовые острия пора бы уже выкинуть в море.

— Всем, кроме борейцев? — тихо спросила Гезд.

— Не пойму, о чем ты? — наивно заморгал Севз.

— Оставим это! — вмешался Промеат. — Каждый советует людям то, что считает правильным. Поговорим о кораблях. Боюсь, за один раз они не поднимут всех. Придется решать, каким племенам плыть первыми, каким — ждать. Или каждое племя делить пополам?

— Плохо! — замотал головой Севз. — Между родами такое начнется! Лучше пусть племена тянут жребий.

— Да, так не будет обид, — согласился Промеат.

Звякнув в гонг, Акеан распахнул полог. За ним шествовали прислужники с блюдами и кувшинами. За едой говорили о незначащем: вкусе напитков и блюд, достоинствах борейских и коттских коней. Когда гости поднялись, утирая губы, Севз спросил Ора:

— Ну, гий, придумал себе награду?

— Мне всего хватает! — развел руками Ор.

Крыши многих зданий провалились, во дворах и на улицах просунулась между плитами трава. Заслышав всадников, шмыгали в развалины одичавшие собаки. Ближе к морю появились признаки жизни, не похожей на ту, что юлила и суетилась на дворцовой площади.

Вот у костра хлопочут женщины, среди которых немало атланток. К идущему впереди корабельщиков япту бросилось четверо бронзовых ребятишек, полезли за пазуху, таща оттуда какие-то лакомства.

— Разве не могут люди всегда жить так? — вслух подумал Ор.

— Могли бы, — развел руками Промеат, — если собрать на один корабль всех Повелителей, Властителей, Громовержцев вместе с теми, кто лижет за ними следы, — и отправить подальше р море.

— Корабль должен быть дырявым, — добавила Гезд.

У причалов их встретили Зогд и Посдеон с Эсти-погом — разгоряченные, вымазанные смолой. Наспех поздоровавшись, они тут же принялись втягивать Промеата в какой-то спор о парусах и веревках. Ор отъехал и спешился, рассматривая сбившиеся в гавани корабли. Здесь были стройные военные суда, корабли торговцев, легкие ладьи вестников, речные ладьи с наспех надстроенными бортами. Ненароком Ор оглянулся и увидел… Храда.

Отец Иллы нес под мышкой вязанку инструментов: тесла, ножи, топорики. При виде самого удачливого из своих рабов он уронил ношу, и бронза со звяканьем рассыпалась по камням. Язык у Ора стал сухой и толстый, а глаза косили во все стороны. Хра-ду было не лучше.

— Здравствуй, отец Иллы, — пробормотал наконец Ор.

— Доброго прибытия тебе! — просипел Храд, предпочитая никак не называть Ора. — Илла?..

— Едет следом. Дочка у нее. Хозяйка… приехала с тобой?

— Жена поднялась к предкам. Три года назад. Уфал остался при полях. Я ему твой знак дал. Женщины тут со мной. Внуки…

— Ага! — сказал гий, и опять оба не знали, о чем говорить.

Бурый фыркнул, ткнулся в плечо Ора: не пора ли ехать из этого унылого места, где и травки не пощиплешь?

— Добрый конь, — сказал Храд, радуясь новой теме. — Полсотни браслетов стоит. Не меньше!

Они наклонились, собирая бронзу, их руки столкнулись, и тут Храд вдруг подмигнул:

— А удачно я тогда выбрал тебя из Тифоновой добычи! Скажешь, нет?

— Нам обоим повезло, — ответил Ор.

Десятка два ремесленников с семьями жили в большом доме кормчего гавани. Бывшие хозяин и раб сели во дворе под навесом, где Храд устроил мастерскую точильщика: у деревянного обрубка были разложены молоточки, пилки, большие и малые точила.

Сестра Иллы принесла миску каши с кусочками мяса.

— Сыт я, — извинился Ор, — у Севза недавно поел.

— О-о! — Старый вояка с возросшим уважением взглянул на гия. — Высоко ты поднялся! Говорят, Севз скоро станет Повелителем всего Востока.

— Как бы не подавился, — хмыкнул Ор.

— Увидим! Отведай, однако, — Храд подвинул еду, — деды говорили: есть вместе — жить в мире.

Они склонились над миской, как когда-то на горных полях Рониома. Потом Храд рассказал о событиях в общине, о пути в Атлу. Рассказывая, он брал затупившиеся лезвия, ласково оглаживал их широкими ладонями, трогал зазубрины.

В былые времена заточенное им оружие унесло не одну сотню жизней у восточных племен. Теперь он острил бронзу для победителей так же старательно, как копья воинов своего десятка или мотыгу в своем хозяйстве. Ни крупицы металла не пропадало: опилки сыпались на разостланный кусок кожи…

Уговорились, что завтра семья переберется на гийскую стоянку.

— Будь богат, отец Иллы, — сказал Ор, вставая.

— Будь сыт, муж Иллы. — Храд потянулся за следующим выщербленным неумелыми руками лезвием.

Наутро гонцы Промеата поскакали на все стоянки: «Пусть каждый человек — воин, или женщина, или ребенок, или усыновленный атлант — возьмет камень с полпальца и отдаст матери рода, или вождю отряда. Пусть матери и вожди принесут камни на пристань, к шатру Приносящего свет. Там их сочтут, чтобы всем дать место на кораблях».

С полудня понесли камни — в шапках, подолах, мешками. У шатра Промеата поднялось семь груд и с десяток малых кучек гальки. Весь следующий день груды медленно росли. К вечеру лишь немногие прибегали, запыхавшись: «Не поздно еще? Дадуг место?»

Не обошлось без путаницы. С чьей-то щедрой фантазии пошел слух, что все камни разложат по кораблям. Каждый человек должен будет отыскать свой и сесть на это место… «Ай-я! Сородичи! Я уже не помню — мой белый был?» «А тому, кто не найдет, что будет?»

Или на воина находило беспокойство: донес вождь его камешек до места? Вдруг уронил дорогой? Или положил не в ту кучу! «Тогда я превращусь в либий-ца!» — ахал пеласг и опрометью несся к пристани.

Всех насмешил круглоглазый белесый харн. Он принес, зажав в кулаке, единственный камень и никак не хотел класть его к камням соседнего лесного племени, по виду ничем не отличимого от детей Стикса.