Алиса Акай - Иногда оно светится (СИ)

— У нас не так, — осторожно сказал я, — У нас родная планета — это дом. Космическая колыбель. Даже имперский высший суд не может просто так протягивать лапы к чужой планете. Люди, родившиеся вместе, до конца жизни будут связаны, ведь это кровное родство, связь…

— Вы трусы и вы слабые.

— Нет. Но каждому человеку во Вселенной нужен дом, место, где он чувствует себя как дома. Знаешь, даже кочевые животные прокладывают путь через те места, в которых они уже были.

— Ваши деньги позволяют вам быть трусами. У нас нет.

— Какие деньги? — я приподнял бровь, — Ты о роскоши что ли?

— Нет. Кислород. Металлы. Почва. Тепло. У вас это есть. У нас этого мало.

— Я понял. Ты говоришь о ресурсах.

— Может быть. Жизнь — борьба.

— Понимаю. Если за пищу и тепло приходится бороться, нет ничего удивительного, что вам тесно на вашей родной планете. Вы летите туда, где людям повезло больше и делаете так чтобы мало всего было у них. Это не самый разумный способ установления баланса, знаешь ли.

— Мы берем то, что принадлежать нам.

— За это вас и отстреливают как собак… Извини, пожалуйста.

Он потерял интерес к беседе, если, конечно, это можно было назвать интересом. Сидел в кресле, немного болтал ногами, не достающими до пола, и внимательно вглядывался в пятна земли, все четче проступавшие вдали.

— Я не хотел тебе обидеть, — сказал я примирительно. Мне хотелось продолжить разговор. Ему надо было с кем-то говорить, хотя бы для того чтобы не задохнуться в собственной желчи, — Приношу извинения.

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Извинения нет. Все нормально. Мы враги.

Затянувшись сигаретой, я умудрился обжечь себе губы.

— Млечный путь тебе в глотку и астероид в задницу… — пробормотал я.

На матовом экране радара маленькая точка, только остановившаяся, опять стала выписывать странные кривые.

— Что?

Наверно, я говорил слишком громко.

— А, это так… Не обращай… Зараза!

— Что?

— Скорее не «что», а «кто», — я с раздражением хлопнул ладонью по экрану, — Полюбуйся.

Котенок секунд тридцать смотрел на радар. Точка опять пришла в движение, она курсировала по периметру архипелага, то слегка тускнея, уходя ко дну, то делаясь снова яркой. Курс ее был хаотичен, она могла внезапно остановиться и двинуться обратно или начать кружить на месте.

— Это шнырек.

— Шшшн…

— Шнырек. Животное такое.

Котенок внимательно вгляделся в точку. Наверно, старался представить, как это крошечное пятнышко могло напугать герханца, ведущего такое немалое судно.

— Самое паршивое — молодой, — сказал я со злостью, — Не больше трех месяцев, судя по размеру. Молодые — они самые пакостные. Сонар им до одного места, дури столько, что спокойно могут на судно броситься. Старые умнее, их сонар отпугивает, а эти мозгов не нажили, так еще и голодные. Три месяца под водой все жратвы… Я бы и сам на корабль бросился.

— Шшнырек.

— Угу. На маяке можешь посмотреть, как эту гадость называют ученые. Мы их называем шнырьками. Они такие… Шныряют по океану туда-сюда, тупые куски протоплазмы. Что такое амеба знаешь?

Он покачал головой.

— Примитивный одноклеточный организм, на кляксу еще похожа. Био-робот с простой программой питание-размножение. Никаких приобретенных рефлексов, никакого общения. Плывет, потом жрет, потом снова плывет, потом дохнет. А это как огромная амеба, мозгов примерно столько же, а вот дури столько, что танк спрессовать может. Какая-то там невероятная плотность поверхностного натяжения или что-то такое… На маяке, в общем, посмотришь.

— Большой?

— По их меркам крошечный. Одна десятая катера, не больше. Утопить нас он, конечно, не сможет, но если прицепится и оторвет часть обшивки, воды мы нахлебаемся прилично. До дома несколько часов.

— Убей его, — сказал Котенок, пожав плечами.

— Я не брал с собой оружия. Не резаком же его… Логгер и ружье старика на маяке.

— Не взял оружия… — он презрительно скривил нос.

— Я не беру с собой оружия там, где нет опасности. Конечно, я могу скинуть пару кило аммонсипала, но тогда мы поглушим рыбу, а ее здесь много. Кроме того, на звук взрыва и запах мяса тут же заявятся все окрестные шнырьки. Каннибализм у них — обычное дело. А против десятка шнырьков придется развязывать настоящую подводную войну. Нет, взрывать я его не буду.

Котенок пожал плечами.

— Подведу на самом малом ходу катер к западной оконечности острова, шнырьки реагируют на те объекты, которые быстро перемещаются. Подкараулим время, когда он уйдет на другую сторону архипелага и рванем. Ты же любишь риск, да?

— Это не риск.

— Шнырек может броситься и на человека, особенно если тот делает быстрые движения. Подныривает под него, поднимается и превращает в паштет. Очень неприятно, я думаю.

Котенок сглотнул слюну, но напуганным не выглядел. Черт возьми, он и не должен выглядеть напуганным. Тот, кто рухнул с орбиты в сумасшедшем, неслушающемся модуле, не испугается какой-то большой амебы.

— «Мурену» я оставлю метров за пятьдесят, не хочу рисковать. Спустимся по канатам и в сторону острова… Главное — плыть быстро, он может и опомниться.

— Я не умею плавать.

— Проклятье, — я вздохнул, — Забыл.

— Я ждать. Тут.

— Нет уж, ты сам рвался ступить на землю, я тебя на этом корыте не оставлю. Будешь держаться за мою шею. Только сильно, не сорвись. Доплывем за десять секунд.

— Не буду.

Я потер лоб.

— Да, я помню, что у тебя есть некоторые предубеждения против мужских объятий…

— Имперская сволочь!

— Все «сволочь» да «сволочь», — проворчал я, — Определенно надо заняться твоим языком. Ругаешься как юный юнкер… Никто не заставляет тебя страстно ко мне прижиматься. Просто держись за воротник! В этом нет ничего такого. Ведь нет?.. Я буду плыть осторожно.

— Не буду.

Архипелага мы достигли через полчаса. Я, как и рассчитывал, осторожно пустил «Мурену» вдоль побережья самого большого острова, с западной его стороны. На остров это было похоже весьма условно — просто земляной горб, торчащий из непрозрачной воды как спина гигантской черепахи. Врядли в нем было больше трех сотен шагов в длину, поднимался же он от силы на метр над уровнем воды. Из растительности здесь была совсем небольшая рощица деревьев, тонких, с уже распустившимися, но некрасивыми листьями, оставлявшими впечатление мятых. В высоту они не превышали человеческого роста, но тень давали значительную из-за раскидистости своих миниатюрных крон.

«По крайней мере будет, куда прятаться от солнца, — подумал я всматриваясь, — Ага, вот и наш красавец».

«Красавец» обосновался в сотне метров к югу, почти у кромки воды. Я видел клубящуюся тень его медузоподобного тела, время от времени поверхность воды едва заметно вздрагивала, когда он шевелился. Подробностей я не рассмотрел, да и не пытался их увидеть. С расстояния шнырек выглядел настораживающе, но не очень опасно. Он был из породы тех существ, чьи действия страшнее внешнего вида. Я бы предпочел охотнее повторить спуск Котенка с орбиты, чем проплыть над этой обсидиановой, неторопливо копошащейся тушей.