kissherdraco - Жажда/water (СИ)

— Паркинсон? — повторил Гарри совсем тихим — как будто это было возможно — голосом. — Ты не можешь… она не может… почему, черт возьми?

— Ты должен знать причину.

Рон впечатал кулак в диванную подушку: — Потому что она — грязная су…

— Гарри? — спросила Гермиона. — Ты же должен знать? — и снова этот вопрос.

— Малфой, — выплюнул Гарри, стиснув зубы.

— Она думает, что между нами что-то есть.

— А это так?

— Нет!

НЕТ!

И в этот самый момент ее сердце перестало биться.

В этот самый момент Гермиона Грейнджер окончательно осознала всю правду о себе. Правду, которую она уже не скажет вслух.

То, что она жила ложью. Щедро приукрашенными сказками о друзьях и любимых. В пренебрежительном и наплевательском отношении на все нравственные нормы, которых когда-либо придерживалась.

Порочный круг. Гарри вдруг четко осознал, что именно сейчас оказался в одном из таких.

О, для не новость, что он вел себя агрессивно. Что этим все только испортил. А еще, наверное, шокировал Гермиону, а может даже и Рона.

И еще он знал, что причиной всему послужила ненависть к Малфою, пропитавшая воздух вокруг. О да, он прекрасно осознавал это, словно мог побыть лишь сторонним наблюдателем и, заняв ту дивную объективную позицию, смог бы увидеть вещи в ином свете.

Не основные, конечно. Они-то никуда не денутся. Малфой — ублюдок, всегда был им и останется. А Он, Рон и Гермиона — лучшие друзья и так будет всегда. А вся эта ситуация стала — да и была по сути — всецело вводить в заблуждение происходящим между Гермионой и Драко.

В независимости от того, чем это было: обидел ли ее Драко, возжелал ли, или даже — Гарри вздрогнул от одной мысли — любил ее. Или это было просто… чем-то иным. Очевидно только, что не все разом. Возможно даже чем-то от того и другого в равной степени. Вполне. И Гарри даже не хотелось задумываться на эту тему. Хотя он уже только тем и занимался, что думал, по большой мере, каждый божий день.

И то, что он при этом чувствовал, больше всего и сбивало с толку. И в тоже время было таким простым.

Он ненавидел Малфоя. Ненавидел. И никогда он не ощущал всей силы этого слова, срывавшегося с его губ или проникающего в мысли. Это слово и рядом не валялось с тем, что он чувствовал на самом деле. Он никогда не считал его подходящим, чтобы выразить всю полноту чувств. И, конечно же, настолько же очевидно — настолько естественно — что одна мысль о том, что Драко мог прикасаться к ней, убивала. Или уже прикасался. В любом качестве. Любым способом.

И именно этим Гарри был обеспокоен больше всего. Потому что даже с объективной точки зрения в этом был смысл. Или ему просто нравилось так думать. Потому что в существование этой охереть какой объективности Гарри не верил. Слишком много постоянных эмоций. И предубеждений в огромном количестве. Целый воз и маленькая тележка чувств, даже едва заметных, которые могли изменить все. Малфой и Гермиона. От одной этой мысли желудок выворачивало.

Потому что Гермиона была чем-то бОльшим. Семьей, но… не совсем точное определение. Хотя бы потому, что это звучит совсем по-другому, нежели если говорить в таком ключе о Роне. Был один отличительный момент. Нечто определяющее где-то в сознании. Что-то, сбивающее с толку.

И это что-то, бесспорно, заставило отреагировать на все намного хуже. Это полнейшее разочарование, испытываемое им, лишь зная… зная, что правда была искажена, утрачена. Он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить в то, что она рассказала. Так же как и Рон.

И Рон, в конечном счете. Рон был взбешен. Он знал, был уверен в том, что она не договаривает. Он не был сторонним наблюдателем в течение последних нескольких недель, и поэтому не упустил сути происходящего, и все еще был зол. Все эти их разговорчики, весь этот здравый смысл. Теперь-то бросается в глаза, что что-то происходит, и она им так и не сказала об этом. Не Гарри с его дикими и агрессивными попытками стребовать ответы, ни даже Рону с его невозмутимым спокойствием, вниманием и осторожными вопросами. Ни то, ни другое не сработало.

Она ничего не сказала, потому что не хотела. И нечего было спрашивать. Просто потому. Значит, это что-то она хотела оставить только для себя.

И осознание этого и добивало Рона. Да и Гарри в не меньшей степени. Лишь только она сказала: — «НЕТ!» Мол, ничего между ней и Драко не происходит.

Как это могло быть правдой? Да по этим очевидным знакам Гарри мысленно мог составить целый список да такой длины, что хватит обернуть земной шар. Замечания, взгляды и то, как они реагировали … но ничего большего.

А если она им так и не сказала? Тогда она уже никогда не скажет. Точно.

Жгучее чувство где-то в центре его груди. Ему нужно было знать. И для этого была масса причин.

Гарри со свистом втянул воздух.

— Я… — он притормозил на секунду и отпустил ее руку. — Я хочу, чтобы ты поверила моему обещанию ничего не предпринимать, — сказать это вслух, словно он попытался проблеваться колючками. Попытался выскоблить внутренности через горло, потому что, Мерлин, ну как он мог ничего не предпринять? Но если это означало… — Но если это значит, что ты расскажешь мне правду о… если он только пытался… тогда я… ммм…

— Ох, Гарри, — выдохнула Гермиона, опуская взгляд. А затем перевела его на Рона. Дыхание было неровным: — Я не знаю, что ты еще хочешь, чтобы я сказала. Не считая правды. Все не так-то просто, как вы считаете.

— Мы так не считаем, — настойчиво вклинился Гарри, вынуждая ее развернуться и снова взглянуть ему в лицо. — Мы знаем, что это должно быть сложно. Мы только… ты должна понять, Гермиона. Просто… у нас есть право знать.

Гермиона медленно покачала головой, и снова опустила взгляд на свои напряженные пальцы. — У вас есть право знать столько, сколько я хочу рассказать, — выдохнула она. — И знаете что еще? Я хочу, чтобы вы… знали столько же, сколько и я. И это все. Все то, что знаю я.

— И что это — все? — спросил Рон.

— По-вашему, у меня что-то с Малфоем? Чушь.

— Роман? — откликнулся Гарри. — Наверное — нет. Но что-то все же есть.

— Он изменился, Гарри. Малфой… у него тяжелые времена сейчас.

— А у нас, прям, нет, — пробормотал он.

Он постарался скрыть горечь своих слов. Почему это должно ее заботить? Почему это должно что-то изменить? Любые неприятности, в которые Малфой вляпывался, были по его собственной вине. И ничем он не заслужил такого внимания с ее стороны.

Все, чем только и занимался Гарри, так это спасал жизни.

Он вздохнул украдкой. Не то, чтобы это прояснило хоть что-то. Потому что вовсе не в этом было дело. Ведь он не искал награды, а просто искал реальную точку зрения.

— Не стоит, — попросила она. — В смысле… я просто пытаюсь объяснить, почему вы заметили разницу. Почему он теперь меньше огрызается.