Анатолий Махавкин - Пасынки страны

— Грибочки мы кушали. Иди, милая, иди.

Нет, ну точно фигня нездоровая: стоило удалиться от песчаного берега на полсотни метров и я ощутил значительное облегчение. Срочно на приём к психиатру.

Я присел на траву рядом с Ритой и она тотчас облокотилась на меня плечом. Вот ещё странность: за столько лет знакомства мы с ней и десятком фраз не обменялись, а с сегодняшней ночи — как прорвало. И не только нас: в реке Вера, весело хохоча, брызгала водой на Сергея, а тот охотно отвечал ей, время от времени, плюхаясь в серебристую воду, подобно маленькому бегемоту.

— Может здесь воздух такой? — предположила Марго, в ответ на мою мысль, высказанную вслух, — сближает. Ой…

— Ты чего?

— Да так, ничего…

Но я же не слепой. Ничего выглядело так, словно Серёга поцеловал Веру, а она, при этом, совсем не сопротивлялась. Удивительным было не это. Странно, но единственное, что я ощутил — это слабый тупой укол. И всё. Похоже, мир, мало помалу сходил с ума.

Ладно, массажист супруги: то ли — турок, то ли армянин; знойный мачо, с фигурой атлета. Хоть доказательств и не было, но там я мог, по крайней мере, понять. А вот флирт с толстым лысоватым Сергеем, которого Вера всегда презирала… Я хихикнул, не удержавшись и Рита изумлённо посмотрела на меня.

— Тебе весело? А я, честно говоря, подумала: ты немедленно побежишь колотить физиономию моему бегемотику.

— Успокойся, — я похлопал её по вздрогнувшей ладошке, — никому ничего колотить я не собираюсь. Пока, по крайней мере. Видишь ли, Марго, есть у меня очень сильное ощущение некой хренотени, происходящей с нами, посему обращать внимание на такую фигню — понапрасну тратить драгоценные нервы.

— Да ну! — она прищурилась, — то есть, даже если они незначительно перепихнутся, ты не станешь понапрасну нервничать?

Я покатал эту мысль внутри черепа, оценивая вызванную ею реакцию. Поразительно! Никакой. Супруга представлялась абсолютно посторонним человеком, ну, как если бы я подобрал попутчицу по дороге. Нет, ситуации бывали разные, но в данный момент я не рассматривал возможного продолжения отношений с новой знакомой. Чертовщина, какая‑то! Наверное, просто сильно хочу спать. Отосплюсь, дам Серёге в челюсть, Веру отправлю к мамаше, пусть повоюют.

Подошла моя неверная, стряхивая блестящие капли с изумрудных волос. Вид у неё был откровенно виноватый, но не слишком. Как обычно, когда жена ощущала за собой некие грешки, она решила первой пойти в наступление.

— Чего расселись? — нарочито грубо, окликнула она, оправляя платье, — так и будете ходить грязными, как свиньи? Скоро вонять начнёте. Вон уже, — она потянула носом воздух и вдруг глаза её широко распахнулись, — а чего это от вас обоих орхидеями пахнет? Тёрлись, наверное, друг о друга?

— А тебе бы этого очень хотелось? — внезапно вскинулась Рита и поднявшись на ноги, сделала пару решительных шагов вперёд, — не желаешь немного попридержать язычок?

Вера попятилась. Открыла рот, потом медленно закрыла. Её обычная красота как‑то поблёкла, стушевалась на фоне хищного очарования, исходящего от Марго. Блестящие волосы казались почти чёрными по сравнению с бледным лицом, где кармином выделялись пухлые губки, а сверкающие глаза наливались грозовой чернотой. Невзрачная мышка внезапно преобразилась в грозную женщину–вамп.

Подошёл Серёга, приглаживая торчащие волосы и удивлённо уставился на разбушевавшуюся жену. Товарищ бросил на меня быстрый взгляд и потупился. А, говнюк, попался!

— Ну и чего ты голос повышаешь? — начал он.

— А ты, вообще — заткнись! — Рита толкнула его в плечо, — пошли, пора выбираться отсюда.

И опять, никаких возражений. Провинившиеся шалуны переглянулись и затопали следом за решительно шагающей женщиной. Вера задержалась и несмело взяла меня за палец.

— Чего это с ней? — неуверенно спросила она, — какая‑то она не такая. Мне аж страшно стало, когда она закричала…

— Радость моя, — улыбаясь, я отлепил её ладошку, — во всяком совете есть своё здравое зерно. Помолчи, будь так любезна, а то смотри — тебя могут и покусать.

Вера нахохлилась и отстала. Так мы и шли: впереди шагала Маргарита и её прямая спина, казалось, испускала искры раздражения; следом, втянув голову в плечи, семенил Сергей, время от времени оглядываясь на меня так, словно опасался ножа в спину; за товарищем следовал я, помахивая сорванной травинкой и замыкала вереницу насупившаяся Вера.

Лесок оказался ещё меньше утреннего, но живности в нём, как выяснилось, кишмя кишело. Огромные пёстрые птицы, напоминающие попугаев, перепархивали с ветки на ветку и обменивались пронзительными криками, похожими на безумную морзянку. Даже не знал, какие диковины водятся в наших лесах. Под деревьями, в густых зарослях, кто‑то небольшой, непрерывно шелестел, хрустел и тихо чавкал. От недосыпания, временами, чудилось и вовсе непотребное: лохматое, точно мочалка, лениво передвигалось на задних лапах и негромко ворчало совершенно человеческим голосом.

Хорошо, что это наркоманский рай быстро остался за спиной, иначе я бы начал опасаться за состояние своего рассудка. Дорога, выбежав из леса, разветвлялась: основная ветка огибала приземистый холм, а тонкая тропка, петляя между пышными кустами огромных красных цветов, взбиралась на вершину, останавливаясь у дверей домика, как две капли воды похожего, на виденный нами предыдущей ночью. Вот только ограда здесь была не из металлической сетки, а из переплетённых прутьев, с пасторальными горшками, оседлавшими колья.

Домик, с соломенной крышей, при свете дня, выглядел совершенно сказочно и в мире, где существовали подобные строения, как‑то совершенно не представлялись едущие автомобили и люди, общающиеся по мобильным телефонам.

— Чего встали? — подтолкнул я, остолбеневшего Сергея и он, испуганно вздрогнув, обернулся, — давайте, давайте, ножками. Пусть местный дед Панас объясняет, куда нас занесло.

Красные бутоны совершенно одуряюще пахли всё время, пока мы поднимались вверх. Какие‑то крошечные насекомые, безумно–розовой окраски, терпеливо исследовали алые лепестки, почему‑то вызывая странные ассоциации с прочитанной в детстве Дюймовочкой. Я сорвал один из цветков и показав язык обескураженной Вере, воткнул его в чёрные волосы Маргариты. Серёга глухо заворчал, но тем всё и ограничилось, а Рита прищурилась и послала мне воздушный поцелуй. Товарищ, видимо в отместку, сорвал ещё один бутон, больно уколовшись о длинный шип куста и попытался преподнести его моей благоверной. Но та, лишь раздражённо вышибла несчастный цветок в пыль и злобно покосилась на меня.

— Дурдом какой‑то, — пробормотала она, — ещё в зад ей вставь…

Марго повернула к Вере надменное лицо и моя жена тотчас попятилась назад, нервно поправляя изумрудные волосы, сбившиеся в некое подобие шапочки из мокрых водорослей. Кстати, а когда это они успели поменять свой цвет с тёмно–каштанового, на нежно–зелёный? О, и у Серёги тоже…