Лила Джерри - Гимн неудачников

Как страшно. Просто второе воплощение Зверя-из-Бездны. Хотя успех воскрешенного зависит не от способности голыми руками гнуть арматуру, а от скрытности - каждый год, проведенный среди людей, делает умертвие сильнее.

- В этом и заключается План? - я не сумел скрыть сомнение, и сентиментальный настрой у Ильды разом пропал.

- Я жду твоего решения, друид, но не думай слишком долго, - она достала закрытую пробирку.- Я смогу обойтись и без чужой помощи, но для тебя это единственный шанс.

- А если я откажусь?

Смех умертвия напоминал звон серебряных колокольчиков:

- Тогда оставайся там, пока не превратишься в прах...

Красная вязкая капля неспешно сорвалась со стеклянного края... и я рухнул вниз, во тьму и ледяную воду.

... Темная волна накрыла с головой, и безжалостный водоворот подхватил меня и потащил вниз, в бездонные глубины...

Стукнувшись коленями о глубины и побарахтавшись еще немного в угоду панике, я залепил рукой в каменную стену, рванулся вверх, приложился головой об потолок, и желание совершать резкие движения пропало само собой. Так, это место мне уже не по душе.

Рука, с большими предосторожностями протянутая вдаль, наткнулась на другую стену, не успев распрямиться. Мокрая склизкая стена. Еще стена, еще мокрее. Слабые контуры двери высоко над полом, и вода, доходящая до колен. Каменный мешок, в котором невозможно выпрямиться и вообще нормально пошевелиться. Вероятно, Ильда перекинула меня в один из сохранившихся изоляторов для особо буйных колдунов; вся обстановка так и навевает смирение и благоразумные мысли вести себя хорошо. Если я соглашусь, меня отсюда выпускают, если нет - не выпускают. Простенько, гуманно и полностью в ключе свободы выбора. Я упоминал, что мне здесь не нравится? Так вот... Откройте дверь!!!

Спокойно, Лоза. Если ты поможешь нежити, то потомки придут на твою могилу только для того, чтобы на нее плюнуть. Есть ли у тебя гордость, в конце концов? Тихое, спокойное место и много свободного времени - самое то заняться духовным самосовершенствованием, на что меня так долго пытались сподвигнуть в приюте. Эх, хорошее было время. Все в трансе зрят Лестницу Постижения, а я считаю трещины в стене и прикидываю, какая из них больше походит на Зверя-из-Бездны. Так, очистить сознание от всего лишнего... постороннего... Карма, я же не ниморский хирург! Отрешиться от бренного существования... вот сдохну от голода, тогда и отрешусь. Просветлиться... а-а-а, издевательство! Неловко дернувшись, я вновь влепился в стену, теперь локтем. Во тьме без единого лучика света ориентироваться было непросто.

Ладно, пропустим. Я коснулся татуировки на руке - там, где она предположительно была - и представил себе Ниморский Лес. Вот стоит он, величественный и неприступный; я чувствую его каждой клеточкой своего тела, я сливаюсь с ним в единое целое, растворяюсь в потоке его силы... Я - это самое высокое древо, я - самая низкая травинка, я - птица, прячущаяся в кроне, я - опавшая листва, я - волк, крадущийся по бурелому, я - Сона... мать-мать-мать! С начала. Я - цветок, я - болотная коряга, я - хвоинка, я - все и ничто, я - Ниморский Лес. И вот, деревья начинают шевелиться, выбираясь из-под векового покрывала... и вместе с ними узорчатые оградки, кусты в фоне бабочек, цветочки на клумбах... Лоза, не сбивайся... и каждая травинка вместе с ними устремляется к серому пятну у Южных Врат. Мощными корнями они раздвигают землю и камень и выпускают меня на волю... Я с надеждой вслушался во тьму, почти уверенный, что помощь близка, и безмолвие было мне ответом.

Ха-ха. Ради меня Лес не шевельнет и листочком. И на могилу мою не плюнут не из благодарности, а потому что не найдут.

- Дэн? Дэн Рола? Эй, вероятность отыскать твою черепушку стремится к нулю!

Молчание.

- Сона?

Тишина.

- Где же вы все, когда нужны? Эм... Зверь-из-Бездны. Ты-то всегда рядом, - я подождал реакции, но не дождался, - ...был.

Следующие несколько минут я посвятил поименному выкликиванию всех трехсот сорока четырех демонов. Это отвлекло, но ненадолго. Осознание подступало постепенно: вот эта сырая камера - все, что ждет меня до конца жизни. Мне не выйти отсюда, не увидеть солнечный свет, чистое небо, родной город.

Ни-ког-да.

- Ответьте мне, кто-нибудь!

***

... Время в темноте тянулось медленно и вязко, как смола через горлышко песочных часов. Поначалу я пытался считать минуты, но быстро сбился и просто застыл в странном оцепенении, скользя по тонкой грани между сном и явью, то проваливаясь в забытье, то выныривая на поверхность. Видения мои были черны и пусты, но чуждый неприятный взгляд преследовал и там, тенью маяча на границе сознания.

Не раз и не два я практически уже собирался сдаться, но каждый раз что-то останавливало. Что-то - потому что подобрать название этим неведомым силам я оказался не в состоянии. Инстинкт саморазрушения опять заработал, что ли? Сидеть в камере, скажу я вам - до уникальности нудное занятие. Здесь попросту нечего делать, кроме как думать, думать, думать - обо всем. Перебирать события, словно разноцветные четки, и поражаться безднам собственной глупости. Делал ли я вообще что-нибудь, кроме как плясал под чужую дудку? Сначала воспитатели в приюте, потом магистр, потом друиды с их проклятым колдуном, Дэн Рола, Беда... Крапива. Теперь много представало в ином свете.

Друиды превратили Ниморский Лес в один большой могильник, и неудивительно, что у того в конце концов поехала крона. Почуяв, что дело неладно, центральные всполошились и решили потихоньку устранить Древо, пока вслед за ним не выползло чего похуже и не вскрылись их косяки. А одна целительница - под шумок свистнуть священную реликвию... благо, под рукой как раз оказался человек, который сможет незаметно подобраться к Древу вплотную. О, да, хоть для кого-то я оказался настоящим подарком Небес. Интересно только, когда она все задумала? Когда я невредимым выбрался с моста, на который предъявил права Лес, или еще раньше? Вполне возможно, что наша сделка с ниморцем вовсе не была тайной, и Кактус погиб вовсе не случайно... На многое можно пойти, если собираешься стать главой братства и поменять имя на Росянку Прожорливую.

Плевать. Сил на злость уже не осталось, и гораздо больше меня занимало другое: я уверен, что тогда, на озере, видел магистра. Он не стал мне помогать... Не смог - или не захотел?

Не выйдет из меня разведчика в ниморских застенках. Где твоя гордость, Лоза, где нерушимое спокойствие, несгибаемая твердость и желание умереть с именем Родины на устах? С именем Родины, я сказал, а не сожалениями о бесславно загубленной жизни! Как-то все... не так. И осознание собственного духовного величия как-то не греет. Мне было холодно, плохо и очень тоскливо, и вовсе не хотелось умирать. Ни за идею, ни за мир во всем мире.