Андрэ Нортон - Берегись ястреба. На острие меча

Преследуют ли их? Она вспомнила шёпот Алона о том, что за ними идут. Может быть, после уничтожения фермы Джериком какой–то местный лорд выслал отряд, чтобы отомстить? Тирта не верила в это. Дом Ястреба слишком далеко от предгорий. Никто не последует за разбойниками с такой упрямой целеустремлённостью, если только дело не касается его собственного дома. А Джерик оставил на ферме, которая была домом Алона, только мёртвых.

Оставались Алон и эта Мудрая Женщина Яхне, которая привела его в дом. Почему Яхне дала приют Ало ну, почему заботилась о том, кто явно не принадлежал её племени? Может, предвидела будущее, в котором Алон послужил бы её орудием? Но Сила всегда опасна для тех, кто способен её вызвать, даже немного. Она сама по себе опасна. А тот, кто достиг немногого, стремится к большему. И если это желание становится слишком сильным, оно разлагает. А это разложение уводит во Тьму.

Да, Тирта согласна, что тот, кто стремится к Силе, кто ценит её превыше всего, может последовать за ними, упрямо пытаясь вернуть утерянное. Хотя шансы на успех очень–очень маленькие. Она слышала, что эта Яхне была Мудрой Женщиной, целительницей, что означает обладание Даром. Но это не значит, что лицо, которое она предъявляла миру, было истинным. Яхне могла прийти из Эскора по каким–то своим делам и взять для себя самую незначительную роль в Карстене. Чтобы заботиться об Алоне или завладеть им.

Тирта не осознавала, насколько освободилось её сознание, пока не почувствовала снова усилившуюся боль. Её тело, до сих пор казавшееся мёртвым, оживало. Девушка внутренне сжалась, понимая, какая боль ждёт её впереди, когда действие снадобья начнёт проходить. Да ещё везут её в таком неловком положении… Всё это может кончиться такой же болью, какую испытал тот несчастный из Дома Ястреба перед последним действием, которое заставили его исполнить похитители. Прежде чем позволили ему уйти навсегда. Тирта владела искусством управлять болью и не раз использовала это в своих странствиях, чтобы преодолеть обычные превратности пути, но с таким испытанием, которое ждало её сейчас, ей не справиться. И никто ей не поможет, если только она не заставит этого лорда прикончить её, как фальконера. Может, она сумеет убедить его, что ларец перейдёт в его владение после такого милосердного удара.

Но то, что она держала на груди, нельзя так просто отдать. Глубоко внутри неё таилось это знание. Тирта — по–прежнему хранительница, мёртвая или живая, пока её не освободят от обета. И удар меча — это не освобождение.

Последний всадник снова остановил лошадь и повернулся лицом назад. Это был грубый человек, одетый в проржавевшую и заплатанную кольчугу, на голове его торчал шлем в виде горшка, чуть великоватый по размеру. Шлем беспокоил всадника, потому что тот всё время поправлял его, усаживая на место. Остальной отряд и девушка вместе с ним уходили всё дальше от этого последнего всадника. А тот продолжал сидеть, лошадь его повесила голову, как будто прошла большой путь и очень устала.

Отряд ехал в полной тишине. Не слышно было разговоров, только иногда фыркали лошади. Тирта ощущала общий страх и тревогу. Она вспомнила, как возражал Джерик против пересечения границы. Жители низин, воспитанные в страхе против того, что фальконер называл «колдовством», не хотели ехать дальше.

Фальконер… Застрелен… Тирта смутно помнила, что услышала об этом. Должно быть, он с помощью Алона вынес её из разрушающейся крепости, но встретил смерть. А что стало с его мечом Силы? Девушка почему–то была уверена, что никто в отряде не решился взять его себе. Меч сам пришёл к фальконеру, а ходит много странных рассказов о том, как оружие выбирает себе хозяина… или хозяйку и больше никому не служит. На мгновение ожила память, и Тирта вспомнила изогнутое тело фальконера, как он стоял над нею и Алоном, готовый удержать рушившиеся стены. Щит без герба служит нанимателю до смерти — таков кодекс. Но Тирта подумала, что в конце фальконер руководствовался не просто кодексом, что в тот момент он забыл о том, что она всего лишь женщина, — и видел в ней товарища по оружию, сражённого в битве. Она вспомнила его смуглое лицо с запавшими щеками, вспомнила то, что таилось в его глазах — эти странные жёлтые огоньки, которые становились ярче в минуты гнева или других тайных чувств, которых она никогда не понимала. Он нашёл мир, и это всё, что она могла ему пожелать.

А сокол, который претерпел такое странное превращение, что стало с ним? И кто такая Найнутра?

Мысль об этом имени словно открыла в её сознании новые просторы. На этот раз Тирта не увидела женское лицо, но ощутила тепло во всём теле, тепло в своей духовной сущности, а не в омертвевшей плоти. А тем временем…

Воздух сгустился и каким–то образом перевернулся. Разве может воздух сгуститься и перевернуться? Несмотря на постоянную качку, которая мешала ясно видеть, Тирта заметила движение над головой. Оно в воздухе! Собирался туман. Но откуда взяться одному–единственному клочку тумана в такой ясный день? Маленькое облачко не может повиснуть пряма над ними и двигаться с той же скоростью. Однако, казалось, она одна его видит. Голосов всадников не было слышно.

Туман? Нет, тень! Невозможно увидеть тень в полуденном воздухе! Тем не менее тень извивалась, удлинялась, становилась плотнее. И вот показался тот самый меч, который висел над тремя в Доме Ястреба. Только здесь он был длиннее и шире. Они ехали прямо под ним, и в нём таилась страшная угроза.

Но не для неё: в этом Тирта была уверена. Это проявление той же Силы, что помогла им в Доме Ястреба. Как и серая птица, он представлял собой вызов и предупреждение. Она даже подумала, что вот сейчас раздастся крик птицы, может, снова будет произнесено это имя.

Но на самом деле услышала громкий крик, который издал человек, ведущий её пони. Он дёрнул узду, заставив пони остановиться. Голова её чуть–чуть свесилась набок, и она увидела его протянутую руку. Всадник показывал наверх. Послышалось множество восклицаний. И только потом раздался голос того, кого она ещё ни разу непосредственно не видела, — этого Тёмного лорда, который распоряжался Джериком вопреки его желанию.

— Это только видение. Неужели вас пугают тени?

— Бывают тени и тени, — дерзко ответил Джерик. — Если это видение, лорд, то чьё? У него сверхъестественный вид. И не думаю, что это дело твоих братьев по чаше. Ты говорил нам, что в Эскоре нас встретят как героев, скажут: «Молодцы!» Ведь мы везём мёртвую ведьму с этим дьявольским ящиком и мальчишку, которого ты приказал тащить с собой, хотя он и валяется при смерти. Ну что ж, мы в Эскоре. Где же твои друзья? Разве тебе не кажется, что первыми нас нашли те, кто тебя не очень любит? Я говорю, — его голос теперь зазвучал громче: он подъехал к пони, на котором лежала Тирта, — что мы выполнили свою часть договора, лорд. Эти дела с Силой — оставь колдовство тем, кто знает о нём больше нас. Для нас хватит добычи и в Герцогстве, зачем нам напрашиваться на лишние неприятности?