Андрэ Нортон - Берегись ястреба. На острие меча

Они миновали открытую равнину и заплутали среди пологих холмов. По обе стороны Тирты поднимались уступы, как лестницы, ведущие к большим высотам. Дороги не было видно, но ей казалось, что они движутся по тропе, хорошо известной командиру.

Так как связаться с Алоном она не решалась, а ей нужно было стать хозяйкой своего тела (в котором с каждым поворотом дороги всё больше и больше возрождалась боль), Тирта мысленно занялась мечом, который продолжал висеть над ними.

Она была уверена, что это не проявление Тьмы, что это ответ — в форме, которую она не в состоянии понять, — ответ на тот ларец, что она несёт на груди. Может, этот меч — оружие женщины, которую она видела в потайной комнате?

Найнутра… Тирта не произнесла это имя вслух, не пошевелила губами, но в сознании отчётливо, сосредоточенно, звук за звуком, твердила его, как твердят слова заклинания. Есть слова, которые сопровождают лечение; многие из них она знает и использует. Сами по себе эти слова не обладают Силой, важна интонация, а также факт, что их тысячи раз использовали в прошлом бесчисленные поколения, и они построили путь для выздоровления, как каменщик строит дорогу, выбирая для этого лучшие и самые подходящие камни.

Имена — это сама Сила. Есть Великие Имена, которые не осмеливается произносить никто. Если это такое имя, ей терять нечего. Жизнь сейчас значила для неё очень мало. Если то, что она несёт, — без участия своего желания и воли — связано с одним из таких имён, это даст ей некоторое право на вызов.

Девушка закрыла глаза. Сердце Тирты дрогнуло, и она это ощутила. Она обретала контроль над своим телом. Уже могла поднимать и опускать веки, слышать биение собственного сердца.

Снова крепко закрыв глаза, она решительно устремила взгляд внутрь и вторично попыталась представить имя, как нечто видимое.

Сначала оно обернулось огнём, как пламя, что брызнуло из углов потайной комнаты. Это пламя — свирепое предупреждение. Предупреждение! Но какое ей дело до этого, уже обречённой?

Найнутра!

Её воля наконец–то проснулась. Если где–то обитает Сила, которую можно призвать, пусть приходит! Возможно, она игрушка сил, которых не понимает. Но она Ястреб — и в прошлом существовал договор. У Тирты появилось странное ощущение, как будто её внутренняя сущность мгновенно преодолела широкую пропасть многих лет и вернулась назад.

Найнутра!

Не безличное женское лицо родилось в угасшем пламени. Угасая, пламя оставило мысленную картину, неясную, но вполне различимую. Внешность кого–то, похожего на неё, — тоже женщина, но молодая, Древнего народа. И в ней жила великая Сила, хотя сама она просто канал, голос иной Силы, гораздо большей.

Найнутра!

За этой женщиной виднелись очертания теневого меча. Тирта увидела, как из тумана за этим лицом появляется рука. Пальцы смыкаются на рукояти меча, выносят оружие вперёд, так что острие его готово к бою. Появляются две другие фигуры и встают по обе стороны женщины. Но их Тирта почти не видела, они были подобны столбам их тумана или пара.

Она узнала: действительно существуют те, кто имеют право на этот туманный меч. Возможно, они по–своему расположены к ней. Но то, что ждёт впереди, гораздо важнее одной женщины из Древнего народа, которая держалась слова своего рода до конца. Потому что этот конец, когда он наступит, связан не с Тиртой, а с гораздо более важными делами.

Трое в тумане исчезают, но меч остаётся. Он продолжал заполнять сознание Тирты своим присутствием. Символы на его лезвии внезапно вспыхнули гневным огнём. И из этого огня Тирта черпала, что ей позволено: силу, чтобы сдержать боль тела, мёртвого тела, которое больше не в состоянии ей служить. Она должна ждать, потому что надобность в ней возникнет позже, и ей пришлось это принять.

И вот она всей силой воли держалась своего видения, создав из него барьер на пути боли. Она так никогда и не узнала, сколько времени продолжалась эта борьба.

Но вот меч побледнел, символы пропали. Тирта видела перед собой только пустую темноту, потом открыла глаза во внешний мир.

Она действительно так глубоко ушла в себя, что не заметила, как её сняли с пони. Теперь она лежала на плоской неподвижной поверхности, жёсткой поверхности, как сообщало возвращающееся к жизни тело. Тонкие лучики света, словно от гигантских свечей, устремлялись в небо. Свет холодный, это испарения зла. Место принадлежит Тьме, как бы ни играл в нём свет.

За восходящими лучами света виднелось ночное небо. Тирта разглядела далёкое мерцание звёзд, но между нею и этим мерцанием висел какой–то дрожащий занавес, словно чистый звёздный свет не может проникнуть в это злое место. С решимостью, которой подчинились все силы тела, Тирта попыталась повернуть голову.

В ответ пришла боль, но это было неважно: наконец–то она хозяйка своего тела. Она выбросила боль, как выбросила бы что–то злое, цепляющееся за неё. И тут Тирта обнаружила, что действительно может слегка повернуть голову, чтобы увидеть то, что находится слева от неё, и понять, что она не одна.

Свет исходил от столбов, похожих на ледяные, замёрзшие сотни лет назад. В них виднелась какая–то теневая сердцевина. Между нею и ближайшим холодным столбом находился Алон.

Он сидел, вытянув перед собой ноги, стянутые верёвкой. Руки его были жестоко завёрнуты за спину и тоже связаны. С поднятой головой он смотрел вперёд. У него был вид человека, который смирился с судьбой и которого больше ничего не трогает.

— Алон!

Он даже не посмотрел на неё, состояние транса, в котором он находился, его не покинуло. Он ушёл в пустоту? Нет, что–то уверяло девушку, что это не так.

— Алон! — Тирте потребовалось сделать невероятное усилие, чтобы произнести это имя ещё раз, ей даже показалось, что она не выдержит.

На лице мальчика промелькнуло какое–то выражение. Но он оставался в своём несчастье, она до него не добралась. Долго смотрела девушка на него, неспособная снова набраться сил, каких потребовали первые две попытки.

— Он ушёл… оставил нас… наедине со Тьмой… — эти слова произнесли почти неподвижные губы. Но Тирта поняла, что маска отчаяния и шока — это только внешность. Аза ней прятался Алон, живой и настороженный.

— Это место Тьмы. Он считает, что нам отсюда не вырваться… — продолжил мальчик. — Не вызывай. Тот, кто здесь правит, сразу узнает.

Не вызывать? Значит, Алон уловил её попытки? Нет, нельзя даже думать об этом в таком месте! Тирта сразу поняла необходимость осторожности. Сила сделала это место тюрьмой… она не знает пределов этой Силы, но, очевидно, тот, кто поместил их сюда, ей доверяет.

Алон продолжал смотреть в пустоту, но теперь Тирта заметила, что руки его, жестоко связанные, пошевеливаются. Он не пытался коснуться пальцами узлов — это было физически невозможно. Но, к удивлению Тирты, он гладил верёвку, как мог бы гладить шкуру животного. Присмотревшись внимательней, она увидела, что это вообще–то не верёвка, а полоска плетёной кожи.